не ходи в мокром, я слышала, что от этого можно простудиться и умереть.
— Вы думаете, я так уж дорожу жизнью? — сказал Жак. Ева покачала головой.
— После того как ты спас мне жизнь, ты не имеешь права ни умирать, ни покидать меня, ибо тогда зачем же ты спас меня? Если ты хотел этого, ты мог умереть вместе со мной, когда мы вместе кружились в черных ледяных водах Сены. На мгновение я так и подумала, когда впервые почувствовала, что ты рядом. Я угадала, что это ты. Кто еще стал бы из милосердия рисковать жизнью ради такого несчастного создания, как я? Я еще была в сознании. Да, было мгновение, когда я хотела обвить руками твою шею и утащить за собой на дно реки. Но потом я подумала: быть может, он поступает так просто из человеколюбия, быть может, он вовсе не хочет умирать. В этот миг я начала терять сознание и все померкло. Я подумала, что умираю. Я увидела черный провал, вернее, ничего уже больше не видела. Если бы не щемящая боль в сердце, то чувство было довольно приятное. Меня сковал холод. Я словно бы оледенела, потом в грудь мою вонзился огненный клинок, сердце заколотилось, в висках застучало, как будто в голове у меня низвергался водопад, потом я почувствовала твои губы на своих губах. Я сказала себе: «Ах, он целует меня, значит, он все-таки меня любит». Я ошибалась, это не был поцелуй влюбленного, это была помощь утопающей. Ну что ж, теперь я пришла в себя и умоляю: Жак, ради Бога, послушай меня, я прошу тебя не из любви; будь ты мне совсем чужим, я говорила бы то же самое. Коль скоро ты спас меня только из жалости, коль скоро то, что я приняла за поцелуй, оказалось не более чем врачебной помощью, коль скоро я возвращаюсь к жизни не для того, чтобы быть рядом с тобой, коль скоро ты говоришь мне, что не дорожишь жизнью, — значит, между нами все кончено и клянусь Господом Богом: я возвращаю тебе твою любовь, а взамен молю лишь об одном — не умирай.
Жак Мере уже не вздыхал и не рыдал: только слезы тихо текли по его щекам.
Он позвонил. Вошел слуга.
— Разведите огонь в соседней комнате, — сказал Жак. — И отнесите туда мои вещи. Я перебираюсь туда. Дама останется здесь.
Через пять минут ему доложили, что все готово. Жак Мере направился к двери, Ева смотрела ему вслед умоляющим взглядом.
— Я вернусь, — пообещал Жак. Он вышел.
Ева вздохнула.
Но не успел Жак закрыть за собой дверь, как Ева, не вставая с постели, протянула руку и взяла платье, которое Жак, чтобы побыстрее ее раздеть, распорол ножом. За корсажем было спрятано письмо, которое Жак хотел сжечь, а она вырвала у него из рук.
Ева очень боялась, что во время бурных событий этого вечера письмо могло потеряться.
Она с тревогой стала рыться в складках платья, осмотрела корсет, рубашку.
Наконец, она вскрикнула от радости: рука ее нащупала бумагу.
Это было то самое письмо, что Жак столько раз читал и перечитывал, столько раз покрывал поцелуями.
Но, после того как оно побывало в реке, вода смыла часть букв.
Таким образом, к светлым воспоминаниям, которые пробуждал этот листок, прибавилось еще одно воспоминание, на сей раз страшное.
VIII. РАЗЛУКА
Через четверть часа Жак вернулся в комнату Евы не только в другом платье, но, можно сказать, с другим лицом.
Он был грустен, и чувствовалось, что чело его еще долго, если не всегда, будут омрачать тучи; но буря миновала, и лицо его, несколько часов назад грозное, выражавшее ненависть, прояснилось, хотя и оставалось суровым.
Молодая женщина бросила на Жака тревожный взгляд; он первым нарушил молчание.
— Ева, — сказал он, впервые обратившись к ней по имени.
Ева вздрогнула.
— Ева, напишите вашей горничной, чтобы завтра утром она прислала вам белье и платья. Я позабочусь, чтобы ей передали ваше письмо.
Но Ева покачала головой.
— Нет, — сказала она, — вы во второй раз спасли мне жизнь: в первый раз духовную, сейчас — телесную; тогда, как и нынче, вы вырвали меня у смерти нагую. И нынче, как и девять лет назад, я хочу порвать со своим прошлым. Купите мне одежду сами. Мне не нужны дорогие наряды, я обойдусь без тонкого белья, без красивых платьев.
— Но что вы собираетесь сделать с вашим домом и со всем, что в нем находится?
— Продайте дом вместе со всей обстановкой, Жак, и отдайте эти деньги на добрые дела. Помните, мой друг, вы всегда говорили, что если разбогатеете, то построите больницу в Аржантоне. Вам представился случай исполнить задуманное, не упустите его.
Жак посмотрел на Еву: она улыбалась ангельской улыбкой.
— Хорошо, мне нравится ваш план, и я завтра же примусь за дело.
— Я всегда буду рядом с вами, Жак.
Он сделал протестующее движение, но Ева лишь грустно улыбнулась в ответ:
— С уст моих никогда не слетит ни единого слова любви, обещаю вам, — это так же верно, как то, что вы спасли мне жизнь; вот видите, я уже стала обращаться к вам на «вы»… О, это мне нелегко, — продолжала она, вытирая кончиком простыни крупные слезы, которые катились у нее из глаз, — но я привыкну. Раскаяние — это еще не все, мой друг, я должна искупить свою вину.
— Не стоит давать вечных обещаний, Ева. Их, как вы знаете, трудно сдержать.
Услышав в словах Жака упрек, Ева на мгновение замолчала.
— Я покину вас, только если вы меня прогоните, Жак, — сказала она, — Так лучше?
Жак ничего не ответил, он прижался пылающим лбом к оконному стеклу.
— Останетесь вы в Париже или вернетесь в Аржантон, вам же нужно, чтобы кто-нибудь был рядом. Если вы женитесь и ваша жена позволит мне остаться в доме, — добавила она изменившимся голосом, — я буду ее компаньонкой, я буду читать ей вслух, прислуживать.
— Что вы, Ева! Разве вы не богаты, разве вам не вернули состояние, принадлежавшее вашей семье?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161