Скрестив руки на груди, Джеймс испепелял ее взглядом. Он не привык, чтобы над проявленной им галантностью смеялись.
— О, Джеймс, — выдохнула она, — извините, но это было так мило с вашей стороны! Так мило, — она утерла глаза, — что я почти готова простить вам свое похищение.
— Я вас не похищал, — угрюмо возразил он. Она всплеснула руками.
— Как, скажите на милость, вы собираетесь защищать мою честь, когда я выйду замуж?
— Вы не выйдете замуж за Данфорда, — проворчал он.
— Ну, если вы так считаете, — произнесла Элизабет так серьезно и осторожно, что он понял: она снова умирает от смеха. — А теперь… почему бы вам не сказать мне, чем плох капитан Эндрайн?
Последовала продолжительная пауза, прежде чем Джеймс выпалил:
— Он сутулится.
Снова пауза.
— Вы отвели его кандидатуру только потому, что он сутулится? — недоверчиво спросила она.
— Это признак внутренней слабости.
— Вот как?
Джеймс понял, что недостатки Эндрайна не должны ограничиваться сутулостью.
— Не говоря уж о том… — поспешно сказал он и запнулся, пытаясь придумать что-нибудь правдоподобное, — …что он однажды повысил голос на свою мать в присутствии посторонних.
Элизабет молчала, явно не в состоянии ответить. Было ли это связано со сдерживаемым смехом, или она онемела по какой-то иной причине, Джеймс не знал.
И признаться, не хотел знать.
— Э-э… это было крайне неуважительно, — добавил он. Внезапно она протянула руку и потрогала его лоб:
— Вас не лихорадит? По-моему, у вас жар.
— Нет у меня никакого жара.
— Но вы ведете себя так, словно он у вас есть.
— А вы уложили бы меня в постель и окружили бы нежной заботой, будь у меня жар?
— Нет.
— Тогда у меня нет жара.
Она отступила на шаг.
— В таком случае я лучше пойду.
Джеймс прислонился к стене, чувствуя себя совершенно разбитым. Это она довела его до такого состояния. Если он не ухмыляется, как идиот, то пребывает в ярости. Бели он не в ярости, то охвачен похотью. А когда не страдает от похоти… то ухмыляется. И так далее.
Он смотрел, как она открывает дверь, завороженный изящной формой ее затянутой в перчатку руки.
— Джеймс! Джеймс!
Вздрогнув, он поднял голову.
— Вы уверены, что капитан Эндрайн сутулится?
Джеймс кивнул, зная, что завтра же его ложь будет разоблачена, но надеясь, что придумает другую, более удачную, взамен этой.
Элизабет поджала губы.
Все внутри у него сжалось, а затем перевернулось.
— Вам не кажется это странным? Военный — и вдруг сутулится?
Он беспомощно пожал плечами:
— Я же говорю, что за него не следует выходить замуж.
Она издала забавный горловой звук.
— Возможно, мне удалось бы улучшить его осанку.
Джеймс только и мог, что покачать головой:
— Вы удивительная женщина, Элизабет Хочкис.
Кивнув ему, она вышла наружу. Однако прежде чем закрыть дверь, просунула голову назад.
— Кстати, Джеймс…
Он поднял на нее глаза.
— Перестаньте сутулиться.
Глава 14
На следующий день Элизабет притаилась возле главных ворот Дэнбери-Хауса, проклиная вначале собственный идиотизм, затем собственную трусость и, наконец, все на свете.
Накануне, последовав совету Сьюзен, она оставила в Дэнбери-Хаусе свою записную книжку, в которую заносила все хозяйственные расходы. Поскольку без книжки она была как без рук, у нее были все основания вернуться за ней во время приема.
«Нет ничего подозрительного в моем появлении здесь, — убеждала она себя. — Я забыла свою записную книжку. Она мне совершенно необходима. Я не могу прожить без нее до понедельника».
Конечно, оставалось еще объяснить, зачем она вообще принесла в Дэнбери-Хаус записную книжку, которая никогда раньше не покидала коттеджа Хочкисов.
Элизабет дождалась четырех часов, когда гости, по всей вероятности, выйдут в сад погреться на теплом деревенском солнышке. Леди Дэнбери упомянула про теннис и чай на южной лужайке. Это был не совсем тот маршрут, которым воспользовалась бы Элизабет, чтобы забрать свою книжку, но не было никакой причины, запрещавшей ей подойти к леди Дэнбери и узнать, не попадалась ли ей книжка.
Никакой причины, кроме ее гордости.
Господи, до чего же ей отвратительна эта затея! Элизабет казалась себе отчаявшейся интриганкой. В каждом порыве ветра ей чудились удрученные вздохи родителей, взиравших с небес, как она позорит себя. Можно себе представить, как бы они ужаснулись, если бы слышали неуклюжие оправдания, с помощью которых она надеется проникнуть на прием, на который ее не приглашали.
И все для того, чтобы познакомиться с мужчиной, который, вполне вероятно, еще и сутулится.
Элизабет застонала от бессилия и унижения. Она простояла у ворот, упершись лбом в решетку, добрых двадцать минут. Если она продолжит в том же духе, ее голова проскользнет, между прутьями и застрянет, совсем как голова Седрика Дэнбери в решетке Виндзорского замка.
Все, хватит откладывать. Приподняв подбородок и распрямив плечи, она решительно зашагала, обходя за версту коттедж Джеймса. Последнее, что ей сейчас нужно, так это встретиться с ним.
Проскользнув в Дэнбери-Хаус, она напрягла слух, пытаясь различить шум вечеринки, но не услышала ни звука. Записная книжка находилась в библиотеке, но Элизабет, сделав вид, что сие ей неведомо, прошла через дом к французским дверям, выходившим на заднюю террасу.
Как и следовало ожидать, около дюжины нарядно одетых дам и господ прохаживались по лужайке. Двое гостей держали в руках теннисные ракетки, другие прихлебывали пунш, но все без исключения смеялись и болтали.
Элизабет прикусила губу. Даже их голоса звучали возвышенно.
Сделав над собой усилие, она вышла на террасу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97