«Богачка, сразу видно, — размышляла тетушка. — Значит, он был барон? Но чего ей надо от детей? Кто ей про них дал знать? Должно быть, она добрая женщина…»Тихо открылась дверь, и в гостиную вошла хозяйка, дама лет сорока, рослая, смуглая, с живыми черными глазами. Черты ее грубоватого и чувственного лица хранили еще следы красоты.«Еврейка?» — мелькнуло в голове у тетушки Андзи. Но она торопливо встала и низко поклонилась.Баронесса сердечно пожала ей руку.— Вы — тетя Анельци и Юзека?— Да.— Садитесь, пожалуйста. Вы, кажется, близкая родственница их бедной матери?Лицо тетушки Андзи затуманилось.— Я слышала, что последние часы она провела в вашем доме, — продолжала баронесса. — И там она… Бедные дети!— Я как раз хотела поблагодарить вас, пани, за ваши заботы…— О, это мой долг, — быстро перебила баронесса.— И приехала я еще для того, чтобы взять детей. Потому что я недавно поступила на службу к одному почтенному канонику, — продолжала тетушка с некоторым замешательством.Баронесса заерзала на диване.— Он человек очень хороший и с достатком, так что согласен, чтобы дети жили со мной. И дал мне даже жалованье вперед за три месяца, чтобы я могла купить для них все необходимое.— А мне думается, что для детей пана Яна это неподходящее место даже временно, — возразила баронесса.— Я слово дала Меце, что не оставлю их, бедняжек, и сдержу его, — с живостью сказала пани Анна. — Состояния у меня давно уже нет, но я прокормлю их и на свой заработок, а почтенный каноник…— Вы, пани, видно, не знаете, что я взяла детей к себе по просьбе пана Яна. Я вам покажу его письмо. Впрочем, он и сам сюда приедет через два-три дня. И если бы даже пан Ян не дал мне такого права, я все равно не могла бы сейчас отпустить с вами детей, потому что Анелька тяжело больна…Тетка поникла головой.— У нас тут два врача, — продолжала баронесса. — И, если потребуется, можем пригласить еще других, хотя бы самых известных в Польше. Анелька будет иметь наилучший уход.— Значит, мне придется уехать и оставить больную племянницу? — нерешительно сказала тетушка Анна.— Вовсе нет! — Баронесса протянула ей руку. — Напротив, я надеюсь, что вы у нас поживете. — И, заметив колебания пани Анны, добавила настойчиво: — Я вас очень прошу! В моем доме все встречают истинно польское гостеприимство, а в особенности люди… доброжелательные. Вам отведут отдельную комнату. И будете ухаживать за Анелькой.Но тетушка все еще была в нерешимости.— Право… Как ни трудно мне отказаться, не могу же я злоупотреблять вашей любезностью.— Мой дом — ваш дом, пани, а я ваш искренний друг. Притом вы же знаете, что в Польше у нас не найдется и двух семей, которые не были бы между собой в родстве. Все мы родственники.Удивленная и тронутая тетушка сдалась наконец и, написав канонику, что просит дать ей отпуск на несколько дней, пошла к Анельке.Ягна, узнав ее, ахнула и поклонилась ей чуть не в ноги. Анелька посмотрела, грустно улыбнулась и опять закрыла глаза.— Ну, как ты себя чувствуешь, Анельця? — спросила тетушка. Но Анелька молчала.— Ничего, — ответила за нее Ягна. — Ее два доктора лечат. А кормят как! Только ешь! Одно плохо — темно тут. И сесть как следует не на чем, вот и маешься. Я в этой тьме забыла уже, каков белый свет. И еще мне моего мужика жалко.— Так поезжайте к себе домой, а я с Анелькой побуду. Мужа вашего я по дороге встретила. Едет сюда со всем хозяйством…— Одурел, что ли? — вскрикнула жена Зайца. — На кого же он все оставил?— Вот уж этого не знаю. Да он сейчас подъедет. Выйдите во двор, так наверное его увидите.Ягна вышла и, скользя по навощенному полу, с трудом добралась до прихожей.— Ох, и дворец же, господи Иисусе! И в неделю всего не обойдешь! — бормотала она.Оставшись вдвоем с теткой, Анелька открыла глаза.— Тетя, я хочу сесть.Та подняла ее, усадила, подложив под спину подушки, но, видя, что девочке и в таком положении сидеть трудно, обняла ее, а руки ее положила к себе на плечи.— Ой, тетя, если бы вы знали, как я больна…— Это пройдет, деточка. Тебе станет легче, как только лекарства подействуют.— Правда? — переспросила Анелька, целуя ее. — А я уже думала, что умру.— Ну как тебе не стыдно! — возмутилась тетка. — Разве можно говорить такие вещи! Мало ли людей хворает? Я сама сколько раз…— Мне было очень грустно. Никого тут со мною нет. Нет мамы… Хоть бы она не узнала, что я больна!Даже этот короткий разговор совсем обессилил девочку, и она легла, обливаясь холодным потом.— Нет, я, наверное, умру… О, господи!— Да перестань же, Анельця, не разрывай моего сердца!— А я не боюсь, тетя… Только… не знаю, как умирают… и оттого мне так грустно…Скрипнула дверь, и по полу пролегла широкая полоса света. Вошла баронесса, ведя за руку Юзека.— Смотри, Анелька, как меня одели! — крикнул мальчик. — Сапожки у меня и бархатная курточка!— Тсс, Юзек! Ну, как Анельця? — спросила баронесса, подойдя к кровати.Тетка покачала головой.— Я верхом катался, — говорил Юзек, — и гулял с Кшыстофом в саду… И мама мне обещала…Анелька так и подскочила на постели.— Где мама? — воскликнула она, широко раскрыв глаза.Юзек притих, а баронесса отступила от кровати.— Где мама? — повторила Анелька.— Я говорю про маму-крестную, — пояснил Юзек, указывая на баронессу.Анелька упала на подушки и закрыла лицо руками.Сцена эта привела в замешательство тетку Андзю, а еще больше — баронессу. Осведомившись, не нужно ли чего больной, она тотчас вышла.Между тем действительно приехал Заяц в телеге, запряженной парой заморенных волов. На телеге помещался сундук и вся одежда, а сзади были привязаны лошадь и корова.Этот своеобразный кортеж батраки приветствовали традиционным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55