Здесь мы пропадем.Заяц уже вернулся с работы и сидел на пороге, как на лошади, подпирая руками подбородок. Услышав слова пани, он внимательно всмотрелся в Анельку и сказал:— Верно вы говорите. Воздух здесь для вас очень вредный.— И для вас вредный, и для всех, — отозвалась пани.— Мы-то уже привыкли. Можно бы жить, кабы у человека было время отдохнуть… — возразил Заяц и вздохнул.— Заладил одно, — вмешалась его жена. — Нет, правду вы говорите, пани: и для нас тут жить нездорово. Все дети у нас перемерли, а такие были крепкие да веселые…— Почему же вы не уедете отсюда? — спросила пани.Заяц мрачно потряс головой.— Нельзя нам отсюда уехать: нашим детям полюбились здешние места, и душеньки их летают над ними.— Бог с вами, что вы такое говорите! Где ваши дети летают? — с беспокойством переспросила пани.Заяц молча указал рукой в сторону болот.Все вышли за порог и посмотрели туда.Небо было облачное, только кое-где мерцали одинокие звезды. Теплый воздух пахнул сыростью и гнилью. Из топившейся в избе печи на двор падала полоса красного света. Журавль у колодца черным силуэтом рисовался на фоне неба.За окружавшим двор плетнем, шагах в двухстах от дома, мелькало несколько слабых огоньков. Они то мерцали и гасли, то, сближаясь теснее, словно плясали в воздухе, поднимаясь и опускаясь.Юзек разревелся. Испуганная мать взяла его за руку и увела в комнату. Заплакала и жена Зайца, шепча молитву, а Заяц сидел все в той же позе, подпирая голову рукой, и смотрел на огоньки.— Коли им тут нравится, так пусть себе пляшут, — сказал он.Впрочем, раньше он, видя блуждающие огоньки, уверял, что это души прежних обитателей хутора.— Значит, всякая душа бродит по тем местам, которые она любила? — тихо спросила у него Анелька.— А как же! Они, когда живы были, тут купались, ловили пиявок, — вот и теперь иной раз прилетают…Анелька с облегчением подумала, что и ее душа сможет иногда бывать там, в их старом саду.С этого дня она очень полюбила Зайца и с какой-то щемящей грустью поглядывала на болота, к которым так привязались его дети, что даже с неба возвращаются сюда.Мать ее, напротив, еще больше возненавидела здешние места: мало того, что они такие жуткие, — здесь еще водятся какие-то призраки! Детям она твердила:Зачем вы слушаете Зайца? Он мелет вздор. Души по земле не ходят. Это болотные огни или, может, светлячки летают.Но и сама была напугана и ни за что не вышла бы ночью из дома.Так текли дни за днями. Юзек все смелее ел черный хлеб, горох и картошку, часто даже без всякой приправы, и все дальше ходил на прогулки. Однажды он даже покатался верхом на заморенной лошадке Зайца. Мать же здесь еще больше расхворалась, а у Анельки часто бывал жар и озноб, силы ее таяли.Заяц присматривался к ним обеим и качал головой.— А ведь нехорошо делает пан! Совсем он их бросил, — сказала ему раз жена.— Э! — Заяц махнул рукой. — Он всегда непутевый был, двенадцать лет его знаю. — Потом добавил: — Да и хутор наш был бы другой, если бы тут хоть две канавы вырыть. Не хворали бы люди.Через две недели опять приехал Шмуль. Привез от ксендза клетку с курами, а из города — сыры и масло, хлеб, булки — и два письма. Одно было от пана Яна. Его пани распечатала первым и начала читать:
"Дорогая Меця!Господь возложил на нас тяжкий крест, и нам остается лишь нести его мужественно. Дикое упрямство мужиков…"
— Но они же соглашались подписать договор! — перебила она самое себя.
"…Дикое упрямство мужиков вынудило меня продать имение. Тетушки я дома не застал, а на мои письма она не отвечает. Она должна скоро вернуться, и тогда ты обратись к ней. Думаю, что ты скорее, чем я, добьешься от нее помощи.О пожаре, уничтожившем все, что у нас еще оставалось, я лучше не буду говорить. Видишь, какое счастье, что твоих драгоценностей не было в доме!..Представить себе не могу, что уже не увижу своего кабинета, а как подумаю о тех неприятностях и страхе, которые вы пережили, я просто с ума схожу.Живу я у славного Клеменса, но здесь только мое тело, а душа — с вами. Меня не радуют его роскошные гостиные, на его знаменитых обедах, которые и ты, верно, не забыла, я ничего не ем. Скажу тебе откровенно, состояние моего здоровья просто меня пугает.Передай Зайцу, чтобы он все имеющиеся у него запасы…"
— О каких таких запасах он говорит? — опять вставила пани.
"…все имеющиеся у него запасы продал немедленно и деньги отдал тебе, дорогая Меця. Я, пожалуй, не возьму из них ни гроша, чтобы у вас было побольше. Прошу тебя, ничего для себя не жалей и не вздумай экономить. Здоровье прежде всего.Мы живем в исключительно трудное время. Я не знаю ни одного человека, который не имел бы тяжких забот. Веришь ли, пани Габриэля порвала с Владеком! Узнав об этой новой неприятности, ты будешь иметь слабое представление о том, как я страдаю. Что делать, такой уж у меня характер!Клеменс целует твои ручки. Этот благородный человек вот уже два часа в дурном настроении из-за того, что не может послать тебе клубнику из своего сада…"
Не дочитав письма, пани скомкала его и сунула в карман. Это был ее первый энергичный протест за все годы.— Бессердечный человек! — прошептала она.Второе письмо было от тетки Анны, той самой, которая встретила в усадьбе такой холодный прием. Пани распечатала его неохотно.— Бедная! — сказала она. — Наверное, просит помощи, а я сейчас ей ничего уделить не могу.Все же она начала читать:
"Дорогая, любимая сестра!Я узнала от Шмуля про все ваши несчастья. Боже мой, как это могло случиться? Шмуль говорит, что вы теперь живете в лачуге и вам нечего есть и не во что одеться.Ах, если бы я поступила экономкой к какому-нибудь почтенному ксендзу, я могла бы вам оказать более существенную помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55