В тот день расстроенная Анелька написала такие стихи:
Юзек, видно, сестру не любит, Постоянно ее огорчает, Играть не хочет и плачет. Не плачь, Юзек, вернется мама, Привезет тебе игрушек, Купит фарфоровую куклу, Ты так любил играть с нею.
Снова заживем все вместе, Папа уж нас не покинет. Будет у нас дом и садик. Не плачь, Юзек, вернется мама. Тише, дай мне послушать, Не лает ли где-нибудь Карусь… Ах, Юзек, я и забыла, Что он, бедняжечка, умер. Сядь, будем стишки сочинять, И черные дни пройдут скорее. Погоди, я утру слезы. Они мне видеть мешают.
Когда Анелька ослабела до такой степени, что уже не могла ходить далеко, она целыми часами сиживала у ворот и смотрела на дорогу к лесу. Она видела, как желтые аистята высовывали головки из гнезд, словно звали родителей, охотившихся на болотах. Она слушала жалобы Ягны и молча, неподвижно сидела под холодным ветром до позднего вечера, когда над болотом начинали плясать блуждающие огоньки.И все впечатления, все чувства, волновавшие ее в такие дни, она изливала в стихах:
Дует ветер так, что вздыхают стены, А звезды дрожат и жмутся друг к другу. Шумит лес, и плачут аистята. Им и в гнездах холодно без мамы.
Ветер слезы их унесет к болотам, Туда, где шумит сухой камыш на кочках, Шепнет матерям, что тоскуют птенцы, И они вернутся… Счастливые птицы!
На пороге плачет старая мать, Вздыхает отец от горя: "Ох, не вернутся детки наши, Как вернулись аисты к аистятам".
Но только задремлет несчастная мать, Летят души детей к родным местам. Всемогущая божья рука Отпускает их на землю, Как выпускает добрый человек Пугливых птичек из клетки.
В городе грустит наша мама без нас И не слышит, как мы вздыхаем, Добрые духи, возьмите нас И отнесите к Маме!
Со дня отъезда матери прошло почти три недели. Ниоткуда не было никаких вестей. Заяц с женой сильно тревожились, не понимая, что случилось с пани, а больше всего заботила их участь оставленных на их попечение детей. Деньги все были прожиты, продукты — на исходе, и незадачливым обитателям уединенного хутора грозил если не голод, то тяжкие лишения.Анелька так уже ослабела, что не вставала с постели. Она ела очень мало, целыми днями молчала, не читала больше, и даже проказы Юзека не вызывали у нее улыбки. А мальчик бегал в отрепьях и дырявых башмаках по окрестностям и так упивался новыми впечатлениями и свободой, что не замечал ни холода, ни жары, забывал об отдыхе и даже о сестре и матери. Домой он прибегал только тогда, когда ему очень хотелось есть, а все остальное время проводил в лесу или на болотах.Так все обстояло на хуторе, когда однажды здесь появилась крестьянская одноконная телега, на которой, кроме возницы, сидела женщина в темном платье. Заяц, убиравший на лугу сено, бросил работу и побежал навстречу телеге в надежде, что это едет пани. Но, подойдя, он увидел незнакомую женщину, которая тотчас спросила:— Ну, как дети?Заяц посмотрел ей в лицо и сказал:— Панич ничего, прыгает, а паненка совсем расхворалась.— Больна? Вот беда-то! А что с ней?— Где же нам знать, милостивая пани? Расхворалась так, что с постели не встает, и все. — Потом прибавил: — А может, вы от нашей пани? Как же она там? Паненка сильно скучает, и мне так думается, с того она и захворала.— Бедняжечка! — прошептала приезжая, утирая глаза, но на вопросы Зайца ничего не ответила.Телега тронулась, а Заяц шагал рядом. Приезжая несколько раз заговаривала с ним. Казалось, она хотела что-то сообщить или спросить, но тотчас, словно спохватившись, умолкала.Услышав стук колес и крик Ягны, которая вообразила, что это вернулась пани, Анелька сползла с топчана и вышла в сени.— Тетя Андзя! — воскликнула она, увидев приезжую.Они долго целовались. Наконец девочка спросила:— Тетя, вы от мамы приехали? За нами?Тетушка ответила не сразу и как-то нерешительно:— Нет, деточка, пока еще не за вами. Я поступаю экономкой к одному почтенному ксендзу и еду к нему. Но как только с ним договорюсь, я дня через два-три опять приеду и тогда уже заберу вас. А что у тебя болит?— Ничего не болит, тетя. Только опять придется лечь… А что же с мамой? Мы ни одного письма от нее не получили.Тетушка, провожая ее до топчана, отчего-то вся дрожала. Уложив девочку, она только тогда обвела глазами комнату.«Боже, какая нищета!» — пробормотала она про себя, а вслух сказала весело и громко, как всегда:— Что ж мама? Мама ничего. Бабушка ваша не приехала, и мама ей написала письмо. — Тетка высморкалась. — Так что понимаешь, деточка… Что я хотела сказать? Бабушка ваша, тетка твоего отца, велела маме сейчас же ехать к ней в Варшаву.— И мама поехала?— Ну конечно! В тот же день. С вашей бабушкой шутить не приходится. К тому же…— В Варшаве живет Халубинский, — вставила Анелька.— Вот в том-то и дело! Это самое я и хотела сказать… в Варшаве — Халубинский. Ого, это знаменитый доктор! К нему все ездят, как в Ченстохов на богомолье… Мне это рассказывал один ксендз, у которого больная печень…— А мама здорова? — спросила Анелька, пытливо глядя тетке в глаза.— Как же, как же… Пожалуй, даже здоровее, чем тогда, когда я к вам в усадьбу заезжала…Анелька обхватила руками ее шею, и они снова несколько раз поцеловались.— Тетечка, дорогая моя, золотая! — шептала Анелька. — Давно мама уехала?Тетка дрогнула.— С неделю будет. Да, сегодня ровно неделя…— Но почему же мама нам не писала?— Видишь ли… Не успела она. Ну, и знала, что я к вам заеду.— А из Варшавы она напишет?— Конечно! Непременно напишет, только не сразу, детка. Видишь ли, бабушка ваша такая капризная, за ней приходится постоянно ухаживать. И притом — лечение… Понимаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55