Всегда на­чеку.
Старший лейтенант Куприянов подает команду:
– Рота, в линию взводных колонн, по четыре – ста­новись!
Построились мы в колонну и побежали через плац к артиллерийскому парку. За парком, где начинается наше учебное поле, стали на лыжи и двинулись к Муравьиному яру – месту сосредоточения по тревоге.
Вот и Муравьиный яр. Его покрытое кустарником дно прячется в потемках. Темно так, что от головы ротной ко­лонны трудно разглядеть замыкающие ряды.
Спустились мы по склону яра к заснеженным кустарни­кам, и здесь началась проверка готовности взводов к маршу. Командиры дотошно осматривают каждого сол­дата: все ли из оружия и снаряжения имеется налицо, не сунул ли кто случайно ноги в сапоги без портянок… Вся­кое может быть.
Потом лейтенант Фомин подозвал командиров отделе­ний своего взвода, чтобы отдать приказ. А между нами, солдатами, уже пронесся слух, что где-то в двадцати кило­метрах к северо-востоку от города «противник» высадил авиадесант. Придется с ним повозиться, и каждому инте­ресно, как оно все там будет.
Надеваем мы белые маскировочные костюмы, осматри­ваем крепления лыж. Возбуждены, даже мороза никто не замечает.
Подошли сержанты. Левада отвел наше отделение в сторону и начал объяснять задачу. Оказывается, задача нелегкая. Будем действовать мелкими группами. Млад­ший сержант Левада говорит, что успех зависит от уме­ния владеть компасом. Ведь нашему отделению предстоит пройти по прямой, по бездорожью восемнадцать километ­ров. Легко сказать – восемнадцать! И это через заснежен­ные поля, кустарники, овраги… К восходу солнца нужно сосредоточиться на южных скатах высоты с тригономет­рической вышкой. К этой же высоте, только с разных сто­рон, подойдут другие отделения нашего взвода.
Закрепляем мы визиры своих компасов на заданный азимут. Теперь никакая карта не нужна. Впрочем, карт на этот раз нам и не дали.
И только приготовились тронуться в путь, как старший лейтенант Куприянов вдруг крикнул:
– Воздух!
Мы замерли на месте. «Почему командир роты тре­вожится? Ведь темно. Пусть сто самолетов в небе, нам что до них?»
В это время в чаще кустарника кто-то пальнул из ра­кетницы. Не успела ракета разгореться над яром, как все мы, не сходя с лыж, кувырнулись в снег. И если бы ока­зался в небе настоящий противник, вряд ли ему удалось бы рассмотреть что-нибудь на дне Муравьиного яра.
Но все вышло по-иному. Близ нас стали рваться взрывпакеты – началась «бомбежка». Я даже не разглядел, кто те пакеты бросил. Наверное, командиры взводов.
Когда взрывы прекратились, командир роты дал такую вводную:
– Взвод лейтенанта Фомина понес потери! Выведены из строя командиры второго и третьего отделений и пуле­метный расчет первого отделения! Самолеты «против­ника» делают новый заход для «бомбежки»! Нужно рас­средоточиться. Каждое отделение действует самостоя­тельно.
Справа и слева послышались команды. Это сержанты уводят своих подчиненных из-под «удара». А наше отде­ление лежит, хотя в небе вот-вот опять может вспыхнуть ракета.
И тут только я смекнул, что мы остались без коман­дира: наш Левада-то зачислен в «убитые».
Вскакиваю на ноги и подаю голос:
– Второе отделение, слушай мою команду! Встать!.. За мной, бегом – марш!
Пустилось наше отделение по дну яра к его северному отрогу. А когда достигли расщелины, остановились и за­легли.
Рядом со мной лежит в снегу Василий Ежиков и шепчет:
– Молодец, Максим, здорово у тебя получилось, как в боевой обстановке.
Я наклонился к Ежикову и отвечаю:
– Товарищ рядовой Ежиков! На занятиях никаких Максимов! Есть заменивший командира рядовой Перепе­лица, есть рядовой Ежиков! Ясно?
Ежиков шмыгнул носом и ответил:
– Ясно…
Замечаю, что к расщелине подходит лыжник. Узнаю в нем лейтенанта Фомина. Подъехал он и говорит:
– Рядовой Перепелица, постройте отделение. С лыж не сходить.
Подал я как положено, команду, выровнял строй и до­ложил командиру взвода. А он спрашивает:
– Задачу отделения знаете?
– Так точно, – отвечаю.
– Действуйте. Время не терпит.
Я тут немного растерялся.
– Как, – спрашиваю, – действовать? Вести отделение по азимуту?
– Не только вести, – говорит лейтенант. – Кто в бою заменяет выбывшего командира, тот берет на себя полную ответственность за выполнение всей задачи. Командуйте.
Приказано – никуда не денешься. Но ведь впереди возможен бой с «противником». А чтобы командовать в бою, большое умение требуется. Командовать без уме­ния – все равно что слепому грибы собирать.
Но тут же подбадриваю себя: «Не робей. Перепелица, не зря тебя столько учили. Лейтенант знает, кому доверил отделение».
– Слушаюсь, – ответил я.
…Поднялись мы из Муравьиного яра, прошли завод­ской поселок и оказались на окраине города. Отсюда оп­ределен азимут на высоту с тригонометрической вышкой. Здесь, так сказать, печка, от которой танцевать начнем.
Вскоре цепочка отделения достигла железнодорожной насыпи. По ту сторону железной дороги перед нами раски­нулся заснеженный простор. Но этот простор только уга­дывался. Над полем стояча ночь.
Назначаю Ежикова и Самуся дозорными и приказываю им двигаться впереди отделения.
– Только не отрывайтесь далеко, – напоминаю солда­там, – будьте на виду.
В ответ Ежиков кинул на меня колючий взгляд. Зачем, мол, учишь ученых? Каждому солдату известно, что если дозор не имеет связи с ядром, то от него мало толку. Наткнется на противника, а просигналить не сумеет. Разве только шум поднимет. Но напомнить обязанность дозорных – не лишнее. Суть всякого учения – в повторе­нии. Повторишь лишний раз, крепче в мозгу засечется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64