Вы мне кажетесь тонким и понимающим человеком.
Холомков насторожился.
– Вынужден доверить вам чужую тайну, – перешел на громкий театральный шепот Гардении и, откинувшись на спинку стула, тихо рассмеялся. – Хотя какая уж там тайна? Скоро она станет достоянием всего побережья. Но дело действительно непростое. К тому же может плохо сказаться на репутации красавицы, о которой мы только что говорили.
Илья Михайлович Холомков хотел было возразить, в том смысле, что подобное невозможно, Брунгильда – девушка строгих правил и свою репутацию оберегает тщательно, но вовремя прикусил язык. Только для того, чтобы не молчать, он скривил свои чувственные губы в легкую усмешку и вяло отреагировал:
– Наверное, речь идет о чем-то романтическом и таинственном.
– Илья Михайлович, вы очень проницательны. Что позволяет мне надеяться на ваше дружеское участие. Я говорю не только о понимании щепетильности ситуации, но и о конкретной услуге, которую необходимо оказать мадемуазель Муромцевой.
– Я слушаю вас очень внимательно, – заинтригованный Холомков ощутил, что у него пересохло в горле, и отхлебнул глоток аперитива. Официант подал рыбное.
– Мой друг граф Сантамери... Вам известен этот человек? – Господин Гардении, дождавшись отрицательного ответа собеседника, продолжил:
– Так вот, мой друг граф Сантамери вызвал на дуэль господина Коровкина.
– На дуэль? Господина Коровкина? – Илья Михайлович был так поражен, что только через секунду после сказанного осознал его и пожалел о своей непосредственной реакции.
– На дуэль, – спокойно подтвердил Гарденин, занявшись севрюжкой в рейнвейне. – А доктор Коровкин, вижу, вам известен.
– Встречались, – небрежно бросил Холомков, также подхватив на вилку кусочек севрюги, – зимой, на художественной выставке. Шапочное знакомство – куда от них денешься? Петербург – город тесный.
– Так вот этот самый доктор Коровкин снимает дачу вместе с семейством Муромцевых недалеко отсюда на взморье.
– Так-так, – протянул на всякий случай Холомков. – А при чем здесь граф Сантамери?
– Дачное знакомство, – лаконично пояснил Гардении, решив не вдаваться в подробности.
– И причиной дуэли стал, конечно, спор из-за женщины? Оба влюбились в Брунгильду? – Ирония Ильи Михайловича объяснялась тем, что он вспомнил о младшей дочери профессора Муромцева, девушке хорошенькой, но имеющей склонность попадать в неловкие и неприличные ситуации.
– Вы угадали, – вздохнул Гардении. – Впрочем, при вашем тонком уме и интуиции это немудрено. – И продолжил с совершенно убитым видом:
– А теперь представьте себе, мой друг, чем все это грозит лично вам? Да тем, что вы завтра не сможете насладиться искусством мадемуазель Брунгильды. Если один из двух безумцев погибнет, то безутешная барышня – а к ней непременно проявит интерес полиция – вынуждена будет отменить концерт. Ей придется отвечать на вопросы следователей, скрываться от вездесущих газетчиков и оплакивать жертву своей красоты.
Илье Михайловичу Холомкову показалась излишней та легчайшая шутливость, которая сквозила в тоне его собеседника. Но тем не менее разве можно серьезно говорить о таких благоглупостях, как средневековая форма выяснения отношений – дуэль? В начале двадцатого века! Века торжества человеческого разума и прогресса!
– А что, ваш друг Сантамери решил окончательно и бесповоротно отправить на тот свет доктора Коровкина?
Гарденин помолчал, дожидаясь, пока официант закончит подавать индейку под соусом из шампиньонов. Когда тот удалился на приличное расстояние, он снова продолжил доверительную беседу.
– В том-то и дело, что граф уже и сам не рад сей заварушке. Вы ведь бывали в Европе, знаете французов: много шума и треска, как в бенгальских огнях, полная иллюзия жара и энергии. Но...быстро гаснет, и огонь-то холодный. Вот и мой друг Рене, то есть граф Сантамери, обратился сегодня ко мне с просьбой уладить как-нибудь пристойно скандальное дело. Просил меня навестить семейство Муромцевых и полюбовно договориться с доктором Коровкиным пойти на мировую. Исполнить, так сказать, роль его секунданта.
– Такого в вашей жизни, вероятно, еще не случалось, – заметил Холомков, отрываясь от тарелки с индейкой.
– Да, признаюсь вам, его поручение меня смущает. Я просто не обладаю необходимыми дипломатическими способностями. Здесь требуется участие человека очень тонкого и очень обходительного. Дело осложняется тем, что, если сегодня до вечера мне не удастся уладить конфликт, дуэлянтам придется-таки встать к барьеру, как того требуют правила чести.
Илья Михайлович поморщился. Старомодные рассуждения о чести казались ему наигранно-литературными.
– Странный человек – ваш друг граф Санта-мери, но поручение его, разумеется, надо выполнить. И чем быстрее, тем лучше. Я сожалею, что отнял у вас столько времени в такой ответственный момент.
– Не сокрушайтесь, дорогой Илья Михайлович, ведь мы уже почти друзья и мне приятно находиться в вашем обществе, – ответил Гардении и поднял бокал с аперетивом. – К тому же я хочу воспользоваться этим подарком судьбы – нашей дружбой.
– В самом деле? – Илья Михайлович старался изо всех сил утаить от собеседника охватившее его сладкое волнение – он догадывался, куда клонит разговор его партнер по бильярду. – Вы хотите перепоручить миссию секунданта кому-то другому?
– Ах, дорогой Илья Михайлович! – чересчур театрально всплеснул холеными руками Гарденин. – Вы видите меня насквозь. Как же непросто с вами дружить!
Илья Михайлович испытал истинное счастье, услышав слова своего новоиспеченного друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99