– Францию погубила не только военная, но и политическая стратегия: надеялись французы и англичане изолировать СССР, направить удар германской армии против нас, – отвечал Холодов на вопрос Иванова, почему так быстро пала Франция.
– Неужели все так просто? – спросил Михаил.
Холодов повернулся к нему, сказал с усмешкой:
– Все бесчестные хитросплетения на поверку всегда оказываются чрезвычайно примитивными. – И опять он стал смотреть на дорогу, по которой катилась перед ними машина с Юрием, генералом и Агафоном.
– Один мой приятель был в Париже в то время, когда шли мюнхенские переговоры, – снова заговорил Холодов. – Так вот, французские министры запугивали парижан: если не отдать Гитлеру Чехословакию, то он сотрет с лица земли Париж. Мешками с песком забили окна в военном министерстве, даже баррикады строили.
По тону Михаил понял, что Холодов сам был очевидцем того, о чем рассказывал с усмешкой.
– А с немцами встречались, товарищ майор? – спросил Иванов, склоняясь к Холодову так, что усы его едва не касались смуглой шеи майора.
– Немцы – солдаты серьезные, – уклончиво ответил Холодов, покуривая эстонскую сигарету. – Оружие у них неплохое. Да вот Крупнов подтвердит, он на финском фронте понюхал немецкого пороху.
Михаил смущенно пробормотал, что он действительно понюхал пороху немецкого, французского, американского и английского. Напоминание о финском фронте всколыхнуло в сердце обидное и унизительное – прощание с Верой Заплесковой.
Машина спустилась в лесную долину, выехала на берег Волги. Прошли мимо избушки бакенщика, мимо опрокинутой просмоленной лодки, по извилистой тропке в дубняке стали взбираться со степного тыла на утес Степана Разина. Михаил шел позади генерала, который, несмотря на одышку, не отставал от Юрия, цепляясь одной рукой за ветви дуба, а другой придерживая фуражку на голове. Валентин несколько раз пытался помочь своему отцу, но тот сердито отстранял его, уверенно ковыляя под навесом деревьев.
На широкогрудом красно-буром утесе потные лица окатил свежий, играющий ветерок. Внизу вспыхивала под солнцем широкая река. Сели на камни, крапленные птичьей кровью и пометом, молча закурили. Кто всматривался в далекие правобережные в темном дубняке горы; кто, щурясь, из-под ладони вглядывался в степное Заволжье, где редкие проступали в голубом мареве вышки нефтеразведки; кто не сводил глаз с Волги. Птицы, умолкнувшие лишь на время, засвистели, защелкали и загукали в лесу. Все выше взмывали два орла в поднебесье. Пошумливали листвой могучие дубы. Пахло разогретым камнем, сухим орешником, наплывали с Волги пресные запахи воды.
Юрий пятерней откинул назад свои волосы и, улыбаясь глазами, сказал:
– Вот от этого утеса до села Разбойщина построим плотину, перекроем Волгу…
Чоборцов покряхтел, сильно ударил кулаком по своему толстому колену.
– Если бы наши желания зависели от нас с вами… Сбросил бы я с себя эти штаны с лампасами, дорогие сапоги, надел бы рабочий комбинезон – и айда шуровать на стройке! – Он кинул свою фуражку на куст бобовника, расстегнул китель, потер широкую жирную грудь. – Но много еще зверья на земле, много, и точит это зверье на нас зубы.
Юрий сказал:
– Комплексная экспедиция в минувшем году закончила в основном исследование берегов, дна реки, определила створы плотины. Назначен начальник строительства. Вчера говорил я с ним. Известный строитель Днепрогэса, Рыбинской плотины. Умница, характер! Сразу же, говорит, начнем строить современный город, а не барачный поселок. К Волге нужно подходить комплексно: дешевая электроэнергия, орошение, флот. Сотни заводов включатся в строительство, потребуются миллионы тонн металла, бетона, камня. К нам придут тысячи строителей разных профессий. С женами, с детьми. Нужны школы, ясли, бани, больницы. Откроем институты, в них будут учиться рабочие. Короче говоря, тут возникнет современный город, который вберет в себя все достижения техники. Эта широта и глубина размаха чертовски мне по душе! Вот это жизнь! Мы с ним прикидывали, что могут дать наши заводы. Многое! Сталь, цемент, земснаряды, мониторы.
– Да, хорошо строить на голом месте, – сказал Валентин Холодов, – самим придумывать названия улиц. А сколько новых людей! Верно, хорошо? – дружелюбно обратился он к Михаилу.
– Отлично! И вы позавидуете мне: я буду работать тут.
– Ей-богу, если будет строительство, в отпуск приеду и сяду за рычаги бульдозера! – азартно сказал генерал. – Или на худой конец лопатку земли сброшу в Волгу-матушку. Сколько я плавал по ней! Агафоша, помнишь в девятнадцатом наш налет на баржу смерти?
– А ты помнишь, Данила, как Рубачева чуть не поставили к стенке, когда дивизия не удержала города? А потом бойцы вплавь форсировали Волгу, отбили город?
– Как же, помню! Тогда-то Рубачев простудился зверски, вскоре ноги отнялись. Эх, какой был начдив!
Михаил жадно слушал, схватывая выражение этих посветлевших лиц, горящих глаз.
– Миша, закрой рот, – шепнул ему Иванов и пощекотал его подбородок веткой дуба.
Михаил проглотил слюну, взглянул на Иванова: в прищуренных черных глазах, затененных козырьком фуражки, играла мудрая усмешка.
– Юрий, кто же будет жить в современном большом городе, когда окончится строительство? Эксплуатационники? Для города мало, – сказал Иванов.
– Всем дадим работу, Толя. Алюминиевый завод построим, машиностроительный, завод швейных машин. Эх, да мало ли что можно построить, когда Волга даст электроэнергию! Волга ведь не просто великая река. Волга – ось России!
– Точно сказано: Волга – ось России! – Генерал кивнул головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135