Коммунисты и впрямь сосредоточивались для решительного контрудара, осознав, что численный перевес на их стороне, а противник не силой, так сказать, силен, а напуском смел.
Первая волна регулярных солдат ринулась в пролом со штыками наперевес, одновременно ведя ураганный огонь из АК—47 — оружия убийственно мощного, но малоэффективного при пальбе на бегу.
Впрочем, как и любое иное.
Люди Тиммонса уже выпрыгивали из шлюпок на причалы, но им предстояло еще проложить себе дорогу сквозь позиции уцелевших моряков, а от Фроста десантников отделяла четверть мили — не меньше.
Капитан стрелял из CAR—16 и хромированного браунинга одновременно, опустошал обойму за обоймой, перезаряжал, опять стрелял, опять перезаряжал… Казалось, миновали века, но рукопашная, которая перешла во всеобщую свалку, длилась, вероятно, минуты две-три.
Карр исчез из виду, пропал. Неужели убит? Жалко, такой славный малый…
— Капитан Фрост!
Наемник обернулся, увидел Карра. Собрав и возглавив примерно дюжину бойцов, юный Фрэнк умудрился отразить натиск рамоновцев на левом фланге, получил кратчайшую передышку и теперь торопился выручить друзей, продолжавших с коммунистами бой на взаимное уничтожение — жесточайший бой изо всех возможных.
— Мы с вами! Держитесь!
Рамоновским людям сразу пришлось туго. Свежие силы, обрушившиеся на них, почти мгновенно склонили колебавшуюся чашу весов на сторону Фроста. Наемник работал штыком, точно рапирой, молотил прикладом наотмашь, наносил пинки по системе сават и каратэ.
Лицо за лицом — искаженное, злобное, решительное.
Удар за ударом — наносимые автоматически, заученно, бессознательно.
Коммунистическая контратака начала захлебываться, монтеасулийцы дрогнули, ослабили натиск, а потом принялись отступать сквозь тот же пролом, который дал им возможность внезапно ворваться в расположение базы.
Вопли, предсмертные стоны, глухие звуки ударов и звонкие, хлесткие выстрелы понемногу смолкли. По крайней мере, здесь. Там, вдалеке, на берегу, десантники Тиммонса продолжали сражаться.
— Эй! — крикнул Фрост Фрэнку, мучительно пытаясь отдышаться. — Капрал!
— Да, сэр.
— Произвожу тебя в младшие лейтенанты. Не то, чтобы это имело особую официальную ценность — сам знаешь, какой у нашей армии статус, — но, покуда служишь под моим командованием, — ты лейтенант.
— Благодарю, сэр.
— Не за что. Благодари себя и свою выучку. А теперь — на подмогу Тиммонсу!..
Часом позднее, перепачканный пороховой копотью и сажей, насквозь пропотевший, получивший несколько легких ранений, осунувшийся, бледный наемник стоял подле Марины Агилар-Гарсиа, собственноручно подымавшей над военно-морской базой Нормандии президентский флаг.
Маленькие ноги женщины, обутые ради торжественного случая в лакированные туфельки, небрежно попирали брошенное на землю красно-черное знамя. Его капитан Фрост сорвал и швырнул в пыль ровно за минуту до торжественной церемонии.
— Моя привилегия, — пояснил он Марине.
— Что? — не поняла женщина.
— Сдергивать рамоновские знамена, — с улыбкой пояснил Фрост.
Гул стоял над городом. Крики солдат и жителей сливались воедино, отдельные восклицания, разумеется, были сперва неразличимы, но, в конце концов, толпы начали дружно скандировать:
— До-лой Ра-мо-на! Сво-бо-да!
Глава четырнадцатая
Фрост стоял на берегу и жевал сооруженный на скорую руку сандвич с ветчиной — он проголодался чисто по-волчьи. Волны тихо плескали у самых армейских ботинок. Фрост следил, как лодки — резиновые и деревянные, в изобилии сыскавшиеся на морской базе, отваливают от пирсов, неся людей, оружие, продовольствие.
Наемник закурил.
Извлек из бокового кармана припасенную на закуску бутылку пива, попытался сбить пробку. Пробка сбиваться не желала.
Вот когда пригодилась бы израильская винтовка “галиль”, машинально подумал Фрост. Единственное в мире оружие, оснащенное приспособлением для откупоривания бутылок! Просто маленький выступ и полукруглая выемка на цевье. Зато удобно…
Подыскав подходящую гранитную глыбу, Фрост все-таки сбил строптивую пробку и начал глотать пиво прямо из горлышка. Теплое, почти не освежающее — но пиво. Он уже почти забыл вкус доброй испанской “cervez’ы”…
Опорожнив бутылку пятью жадными глотками, наемник размахнулся, швырнул ее далеко в море, зажег новый “Кэмел” от желто-фиолетового пламени знаменитой, видавшей всяческие виды зажигалки “Зиппо”.
Марина, облаченная в голубые джинсы и голубую же рубашку, приближалась к Фросту по набережной, шагая изящно, упруго, уверенно.
— Поздравляю, генерал! — весело сказала она. — Мы с вами уже далеко зашли. И, надеюсь, далеко пойдем!
— Мне доводилось и подальше заходить, крошка, — ухмыльнулся Фрост. — Хотя, признаю: молодцы поработали на совесть, и вымели всю дрянь в рекордно короткое время.
— Что теперь?
— Теперь — во всю прыть на корабли. Пока не нагрянул Рамон во главе монтеасулийского флота. На миноносцах стоят очень внушительные пушки. Торпеды тоже имеются. Не забыла?
— Гарнизон оставим?
— Разумеется. Достаточный, чтобы удержать город. Ну, не против целого полка защитить, конечно… Только приглядеть, как бы рамоновские недобитки не воспряли.
— Резонное предложение.
— Имеется еще одно. Столь же резонное, и куда более полезное.
— Излагай.
— Глубина возле пирсов достаточная. Нужно подвести “Ангела-Три”… Нет, лучше “Ангела-Один”, командирский. Подвести и ошвартовать.
Фрост затянулся, выдохнул дым. Он сделал эту паузу намеренно, дабы вынудить Марину к естественному вопросу и тем усилить эффект сказанного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40