"Впервые слышу, чтобы это слово произносили так неуверенно". XXIII Динни сидела в пустой, но тем не менее тесной приёмной и листала "Тайме". Тони Крум стоял у окна.– Динни, – спросил он, оборачиваясь, – не придумаете ли вы, как мне хоть немного помочь ей в этой мерзкой истории? Все ведь произошло в известном смысле по моей вине, несмотря на то что я старался держать себя в руках.Динни посмотрела на его удручённое лицо:– Нет, не придумаю. Я знаю только одно, – надо говорить правду.– Этот адвокат внушает вам доверие?– Пожалуй, да. Мне нравится, что он нюхает табак.– Знаете, я не верю, что есть смысл опротестовывать иск. Чего ради выставлять Клер на позорище? Пусть меня объявляют несостоятельным. Какое это имеет значение?– Мы обязаны это предотвратить.– Неужели вы думаете, что я допущу…– Оставим споры, Тони. На сегодня хватит. До чего здесь неуютно, верно? У дантиста и то не так голо: на стенах гравюры, на столе старые журналы; и потом, туда можно приходить с собакой.– А курить здесь разрешается?– Несомненно.– Вот сигареты, только у меня дешёвка.Динни взяла сигарету, и с минуту они помолчали, глубоко затягиваясь дымом.– Как все мерзко! – внезапно вырвалось у Тони. – А ведь этому субъекту придётся приехать на суд, правда? Он, наверно, никогда не любил Клер всерьёз.– Нет, любил. "Souvent homme varie, bien folte est qui sгy fie" "Мужчина переменчив; безумна та, кто ему верит" (франц.).

.– Ну, пусть он лучше со мной не встречается! – мрачно бросил Крум. Он снова отошёл к окну и уставился на улицу. Динни сидела и думала о той отвратительной, как собачья травля, сцене, когда встреча двух мужчин всетаки состоялась и повлекла за собой такие печальные последствия для неё, Динни.Вошла Клер. Её обычно бледные щёки багровели румянцем.– Тони, ваш черёд.Крум отошёл от окна, заглянул ей в лицо и направился в кабинет адвоката. Динни стало глубоко жаль его.– Уф! – перевела дух Клер. – Уйдём поскорей отсюда.На улице она прибавила:– Жалею, Динни, что мы с ним не любовники. Даже это было бы лучше, чем наше дурацкое положение, когда нам всё равно никто не верит.– Мы верим.– Да, ты и отец. Но ни этот тип с табакеркой, ни остальные нам не поверят. Впрочем, я решила пройти через все. Я не брошу Тони в беде и, насколько смогу, ни на шаг не отступлю перед Джерри.– Давай выпьем чаю, – предложила Динни. – В Сити, наверно, тоже пьют где-нибудь чай.Вскоре на одной из людных улиц они обнаружили ресторанчик.– Итак, "очень молодой" Роджер тебе не понравился? – спросилаДинни, усаживаясь за круглым столик.– Да нет, он вполне приличный и, по-моему, даже славный. Видимо, юристы просто не умеют верить людям. Но помни, Динни, ничто не изменит моего решения – рассказывать о своей семейной жизни я не стану. Не желаю, и конец.– Я понимаю Форсайта. Ты вступаешь в бой, заранее проиграв его.– Я не позволю адвокатам касаться этой стороны вопроса. Мы им платим, и пусть они делают то, что нам угодно. Кстати, я прямо отсюда поеду в Темпль, а может, и в палату.– Прости, что я ещё раз вернулась ко всему этому, но как ты намерена вести себя с Тони Крумом до суда?– Так же, как до сих пор, исключая ночь в автомобиле. Впрочем, я и сейчас не понимаю, какая разница между днём и ночью, машиной или любым другим местом!– Юристы, видимо, исходят из представления о человеческой натуре вообще, – сказала Динни и откинулась на спинку стула. Сколько вокруг девушек и молодых людей, торопливо поглощающих чай, булочки, сдобу, какао! Взрывы болтовни сменяются тишиной; в спёртом воздухе между столиками снуют проворные официанты. Что же такое человеческая натура вообще? Разве не модно сейчас утверждать, что пора изменить представление о ней и покончить с пуританским прошлым? И всё-таки этот ресторанчик ничем не отличается от того, куда её мать заходила с нею перед войной и где Динни было так интересно, потому что хлеб там выпекали не на дрожжах, а на соде. Да ведь и бракоразводный суд, в котором Динни никогда не бывала, тоже остался прежним.– Ты допила, старушка? – спросила Клер.– Да. Я провожу тебя до Темпла.Прощаясь у Мидл-Темпл Лейн, они вдруг услышали высокий приятный голос:– Вот удача!Дорнфорд быстро, хотя и легко, сжал руку Динни.– Если вы идёте в палату, я забегу за вещами и сразу вернусь сюда, сказала Клер, удаляясь.– Очень тактично! – обрадовался Дорнфорд. – Давайте постоим под этим порталом. Динни, я – пропащий человек, когда слишком долго не вижу вас. Иаков служил четырнадцать лет, добиваясь Рахили. Теперь людской век стал короче, поэтому каждый мой месяц можно приравнять к году служения Иакова.– Им было легче ждать – они странствовали.– Знаю, но всё-таки тоже буду ждать и надеяться. Да, мне остаётся только ждать.Динни, прислонясь к жёлтому порталу, смотрела на Дорнфорда. Лицо его подёргивалось. Охваченная жалостью, девушка сказала:– Может быть, настанет день, когда я вернусь к жизни. Тогда я больше ждать не стану. До свиданья и благодарю.Этот внезапный безотчётный порыв усугубил тревогу, в которой пребывала Динни. Возвращаясь домой на автобусе, она видела перед собой подёргивающееся лицо Дорнфорду, и это вселяло в неё томительное беспокойство. Она не хочет быть причиной его страданий, – он симпатичный человек, внимателен к Клер, у него приятный голос и привлекательное лицо, а в смысле духовных интересов он гораздо ближе к ней, чем был Уилфрид, Но разве она испытывает к нему то неистовое и сладостное влечение, которое приводит к переоценке всех ценностей и заключает весь мир в одном существе, в единственном, долгожданном и любимом человеке? Динни сидела не шевелясь, устремив взгляд поверх головы какой-то женщины на противоположной скамье автобуса, которая судорожно сжимала рукой опущенную на колени сумочку и всем своим видом напоминала охотника, отыскивающего дорогу через незнакомый лес или поле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90