– Напротив, милая тётя.– Вот и прекрасно. Выйдем прямо здесь.Они дошли до конца тисовой поросли, спустились в длинную заросшую травой аллею, миновали калитку и вскоре достигли дома пастора. Динни, полускрытая шляпой тётки, остановилась в увитой плющом подворотне. Дверь была открыта, в полутёмной отделанной панелями прихожей, словно приглашая войти в неё, гостеприимно пахло ветхим деревом. Из дома донёсся женский голос:– А-лён!Мужской голос ответил:– Хэл-ло!– Будешь завтракать?– Звонка нет, – сказала племяннице леди Монт. – Придётся стучать.Они дружно постучали.– Какого чёрта!На пороге вырос молодой человек в сером спортивном костюме. Широкое загорелое лицо, тёмные волосы, открытый взгляд глубоких серых глаз.– О! – воскликнул он. – Леди Монт! Эй, Джин!Затем, взглянув поверх шляпы, встретился глазами с Динни и улыбнулся, как умеют улыбаться только во флоте.– Ален, не зайдёте ли вместе с Джин к нам вечером пообедать? Динни, это Ален Тесбери. Нравится вам моя шляпа?– Превосходная вещь, леди Монт.Появилась девушка, крепкая, словно отлитая из одного куска, с упругой, пружинящей походкой. Руки и лицо у неё были почти того же цвета, что светло-коричневые юбка и джемпер-безрукавка. Динни поняла, что имела в виду тётка. Лицо Джин, довольно широкое в скулах, суживалось к подбородку, зеленовато-серые глаза прятались под длинными чёрными ресницами. Взгляд открытый и светлый, красивый нос, широкий низкий лоб, коротко подстриженные тёмно-каштановые волосы. "Недурна", – решила Динни и, поймав улыбку девушки, ощутила лёгкую дрожь.– Это Джин, – сказала её тётка. – Моя племянница Динни Черрел.Тонкая смуглая рука крепко сжала руку Динни.– Где ваш отец? – продолжала леди Монт.– Папа уехал на какой-то церковный съезд. Я просила его взять меня с собой, но он не согласился.– Ну, он теперь в Лондоне ходит по театрам.Динни заметила, как девушка метнула яростный взгляд, потом вспомнила, что перед нею леди Монт, и улыбнулась.– Значит, вы оба придёте? Обедаем в восемь пятнадцать. Динни, нам пора, иначе опоздаем к ленчу. Ласточка! – заключила леди Монт и вышла из подворотни.– В Липпингхолле гости, – объяснила Динни, увидев, что брови молодого человека недоуменно поднялись. – Тётя имела в виду фрак и белый галстук.– Ясно. Форма парадная. Джин.Брат и сестра, держась за руки, стояли в подворотне. "Красивая пара!" – подумала Динни.– Ну что? – спросила её тётка, когда они снова выбрались на заросшую травой аллею.– Да, я тоже увидела тигрицу. Она показалась мне очень интересной.Такую надо держать на коротком поводке.– Вон стоит Босуэл-и-Джонсон! – воскликнула леди Монт, словно вместо двух садовников перед ней был всего один. – Боже милостивый, значит, уже третий час! IX После завтрака, к которому Динни и её тётка опоздали, Эдриен и четыре молодые дамы, захватив с собой оставшиеся от охотников раскладные трости, полевой тропинкой двинулись туда, где к вечеру ожидалась самая хорошая тяга. Шли двумя группами: сзади – Эдриен с Дианой и Сесили Масхем, впереди – Динни с Флёр. В последний раз родственницы виделись чуть ли не за год до этого и представление друг о друге имели, во всяком случае, весьма отдалённое. Динни изучала голову, о которой с похвалой отозвалась тётка. Голова была круглая, энергичная и под маленькой шляпкой выглядела очень изящно. Личико хорошенькое, правда, чуточку жестковатое, но неглупое, решила Динни. Фигурка подтянутая, одета превосходно, – настоящая американка. Чувствовалось, что из такого ясного источника можно кое-что почерпнуть – по крайней мере здравые мысли.– Я слышала, как читали ваш отзыв в полицейском суде, Флёр.– Ах, эту бумажку! Разумеется, я написала то, о чём просил Хилери. На самом-то деле я ничего не знаю об этих девушках. К ним просто не подступиться. Конечно, есть люди, которые умеют войти в доверие к кому угодно. Я же не умею, да и не стремлюсь. А с деревенскими девушками иметь дело проще?– Там, где я живу, все так давно связаны с нашей семьёй, что мы все узнаем о них раньше, чем они сами.Флёр испытующе посмотрела на Динни:– У вас есть хватка, Динни. Готова поручиться за это. С вас можно бы написать замечательный портрет для фамильной галереи. Не знаю только, кто возьмётся за это. Пора уже появиться художнику, владеющему ранней итальянской манерой. Прерафаэлиты её не постигли: их картинам недостаёт музыки и юмора. А без этого вас писать нельзя.– Скажите, – смутившись, спросила Динни, – был Майкл в палате, когда сделали запрос насчёт Хьюберта?– Да. Он вернулся совершенно взбешённый.– Боже милостивый!– Он собирался вторично поставить вопрос на обсуждение, но всё случилось накануне закрытия сессии. Кроме того, какое значение имеет палата? В наше время это последнее, на что обращают внимание.– Боюсь, что мой отец обратил слишком большое внимание на запрос.– Что поделаешь! Старое поколение. Но вообще-то из всего, чем занимается парламент, публику интересует одно – бюджет. Неудивительно: в конечном счёте всё сводится к деньгам.– Майклу вы тоже так говорите?– Не было случая. В наше время парламент – просто налоговая машина.– Однако он ещё всё-таки издаёт законы.– Да, дорогая, но лишь после того, как событие уже совершилось. Он лишь закрепляет то, с чем давно свыклось общество или по крайней мере общественное мнение. И никогда не берёт на себя инициативу. Да он к этому и не способен. Это было бы недемократично. Хотите доказательств? Взгляните, в каком положении страна. А ведь об этом в парламенте беспокоятся меньше всего.– Откуда же тогда исходит инициатива?– Откуда ветер дует? Все сквозняки возникают за кулисами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101