Давным-давно, в бытность свою воином Пурпурных Драконов, ему довелось сопровождать обоз к Брунору Тарану, властелину карликов Мифрил-Халла. Во время этого путешествия на север странствующий проповедник надоел ему до безумия своими сложными объяснениями, какими путями душа попадает в вечность. Теперь же Гвидион гтов бть что угодно, лишь бы узнать, что его ждет за пределами равнины Фуги.
Отвернувшись от тех, кто поклонялся Милилу, тень воина еще раз попыталась обратиться к Торму. Но кому Быстроход ни адресовал бы свою молитву – Торму Правдивому или любому другому богу, – вместо слов из горла вырывалось жуткое карканье. Он не мог помолиться даже мысленно, тщетно стараясь припомнить хоть какие-то строки молитв, – слова ускользали, прежде чем он успевал их поймать.
Один из менестрелей Милила перестал петь и уставился на Гвидиона. Когда наемник встретился с ним взглядом, певец потупился, но воин все же успел заметить, как его глаза затуманил ужас.
Этот страх оказался заразительным. Он проник в сознание Гвидиона маленьким тлеющим угольком и прожег пелену безразличия, которое по-прежнему сковывало все его чувства. «Что если Торм отобрал мой голос, наказав за отступничество? – По спине Гвидиона пробежал холодок. – Нет, – напомнил он самому себе, – меня обвели вокруг пальца. Какой-то маг, какой-то всесильный чародей привел меня к этому концу».
Он закричал и заскулил, но из его уст не вырвалось ни звука. Вспыхнув, страх, до того тлеющий угольками, панической волной разлился в его сознании. Значит, его все-таки прокляли. Тот, кто заколдовал, украл у него частицу души…
Глаза Гвидиона налились горючими слезами, но когда он попытался их сморгнуть, то оказалось, что веки у него не закрываются.
Гвидион бросился бежать неведомо куда, а тени Преданных то и дело толкали его, почему-то не лишившись осязаемости точно так же, как он сам. Некоторые принимались молиться с еще большим жаром, когда мимо них неуклюже пробегал наемник, невнятно мыча. Другие просто провожали немигающим взглядом потерянную душу. Их поражала печаль, застывшая на лице воина, но они боялись прекратить молитвы и бросить ему слово утешения, чтобы их не постигла та же участь – лишиться собственных божеств.
Гвидион спотыкался, продираясь сквозь гудящую толпу. Вместо лиц он видел размытые пятна, а молитвы слились в бессмысленную какофонию. Он схватил молодую женщину, носящую серебряный диск Тиморы, и грубо затряс. Кто-то ведь должен был снять с него проклятие! В ответ на гортанную невнятную мольбу женщина одним пинком сбила Гвидиона с ног и попятилась.
– Этот, похоже, наш клиент, – послышался какой-то странный голос.
– Не-а. Просто еще один спятивший вершитель судеб. Бешабе поклоняются только такие придурки.
Грубые голоса никак не вязались со священными молитвами, и этот диссонанс привел Гвидиона в чувство. Он вскочил с земли и резко обернулся. Его нос оказался на уровне живота самой ужасной твари, которую он когда-либо видел. Голова чудища когда-то принадлежала огромному волку, а безобразное туловище было собрано от десятка разных животных. Между заостренных ушей великана начиналась полосатая жесткая грива, спускающаяся вдоль всей сгорбленной спины. Остальное тело покрывала ярко-красная чешуя. У существа были человеческие руки с когтистыми пальцами, которые оно нервно потирало. Прямо из-под рук начинались огромные лапы паука, беспрерывно молотящие воздух. Торс чудовища поддерживал змеиный хвост, скрученный кольцами, под тяжестью туловища змеиные кольца то сжимались, то разжимались, ни на секунду не останавливаясь.
– Ты совсем чокнулся, Пиндикс, – сказала, брызгая слюной, зверюга с волчьей пастью. – Это наш клиент, не сомневайся! Только взгляни на его рожу – она ведь зареванная.
Пиндикс сложил кожаные крылья и запрыгал к Гвидиону на костлявых лапах, как у кузнечика – коленками внутрь. Его тело, покрытое каучуковой желтоватой кожей, было худым и тонким, словно у изможденного голодом и жаждой ребенка. Глядя на Гвидиона единственным синим глазом, находящимся в центре широкой морды, Пиндикс нетерпеливо провел языком по сверкающим белым зубам и спросил:
– Ну как? Начинай молиться, слизняк.
Гвидион, обезумев, попытался спихнуть маленькую тварь с дороги, но вокруг его груди сомкнулись две пары паучьих лап и потянули его назад. Чудовище с волчьей головой грозно взглянуло на воина, положив когтистые руки ему на плечи.
– Ты слышал, что велел тебе Пиндикс, – прошипело чудище. – Дай нам послушать, как ты умеешь громко молиться.
Гвидион разомкнул губы и попытался призвать на помощь Торма, но, как и раньше, у него получилось только жалобное карканье.
Пиндикс покачал головой:
– Впервые ты не ошибся, Аф. Я был уверен, что он вершитель судеб. Они ведь вечно устраивают стычки с последователями Тиморы. – Он протянул пару черных кандалов. Железные кольца с лязгом разомкнулись, и оказалось, что изнутри кандалы утыканы острыми шипами. – Не вздумай бузить, слизняк.
Бросив один взгляд на людские тени вокруг, Гвидион сразу понял, что помощи ждать неоткуда. Все отвернулись от него, оставив на милость двух жутких громил-уродов. Преданные богам души образовали широкий крут. Их лица были обращены в небо, руки судорожно сцеплены в религиозном порыве, некоторые без устали крестили свои остановившиеся сердца.
Гвидион беззвучно проклял их и попытался вырваться из железной хватки Афа. Паника уступила место леденящему страху, что позволило ему мыслить чуть яснее. Тогда он и припомнил бесконечную муштру на парадном плацу в Сюзейле, когда отрабатывал приемы рукопашного боя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114