Ринда не скучала по отцу. Это был желчный человек, проклинавший свою судьбу. Он никогда не мог понять, почему его дочери нужно помогать другим, что именно придает смысл ее жизни в таком мрачном, холодном месте, как Зентильская Твердыня.
Если Ринда хотела отдохнуть, то сразу вспоминала о тех несчастных, которым приходилось еще хуже, чем ей. Поэтому большую часть времени она и проводила на улицах, помогая, чем можно, угнетенным Твердыни. Иногда это означало найти временный кров для разоренной семьи или выписать фальшивые дорожные документы солдату, дезертировавшему из армии зентиларов. В другие дни она обходила таверны и гостиницы, обучая проституток и мелких воришек чтению и письму.
Этот день она провела на рыночной площади, клянча деньги на взятки. Магов Зентарима, приглядывающих за трущобами, ничуть не волновало, если Ринда помогала одному-двум бежавшим пленникам спуститься вниз по реке Теш. Однако они требовали за свое молчание определенную мзду. Дрожа от холода, Ринда подсчитывала жалкие гроши, которые ей удалось выпросить.
– Не хватает, – вздохнула она и снова пересчитала медяки. – Даже близко не то. Девчонок, задумавших сбежать от мадам Фебруа, ждет беда.
Ринда посмотрела ярко-зелеными глазами на карлика, развалившегося у двери. Он пристроился на шатком стуле, взгромоздив тяжелые ботинки на стол. Одет он был неряшливо, в кожаную куртку и штаны, борода и черная шевелюра с проседью были давно не чесаны. Из-под кустистых бровей выглядывал один серый глаз, а второй был спрятан под коричневой кожаной повязкой, усеянной серебряными заклепками.
– Я слышал, лорд Чесс лил горючие слезы, когда узнал о гибели Лейры, – проговорил карлик, шевеля обвисшими усами, а затем ядовито добавил: – Раздутый мешок дерьма.
– Ходур, ты ведь знаешь, я ненавижу, когда ты делаешь вид, будто меня здесь нет, – рассердилась Ринда. – Если хочешь о чем-то поговорить, то не темни.
Карлик ухмыльнулся:
– Раз так, ладно. Я действительно хочу поговорить, если только ты опять не начнешь зудеть о том, что запасов на зиму почти не осталось, или о том, что зентилары избивают своих пленных, или вообще о Здешней черни. – Он замолк, чтобы яростно почесать под бородой. – Ты самая унылая персона из всех, кого я встречал. Тебе это известно?
Молодая женщина бросила медяки в щербатую чашку.
– Тогда почему ты здесь вечно торчишь?
– А может, мне нравится, когда на меня наводят тоску, – ответил Ходур. – Я всю жизнь слышу, что мы, карлики, по своей природе мелан… хм, мелок… э-э, в общем, невеселый народ. Однажды об этом говорил уличный проповедник, вещавший в «Змеином оке». Он объяснял это тем, что мы обречены. Слишком мало осталось карликов, чтобы продолжать наши войны и ремесла, поэтому у нас нет будущего. – Голос выдал те чувства, которые он хотел скрыть. – А может, мне просто больше нечего делать. Нет работы для камнетеса с такими лопатами, – сказал он, вытянув дрожащие руки. Дрожь в них то прекращалась, то снова начиналась.
Ринда тактично не стала развивать тему. Она поддела одну из немногих целых досок в полу и припрятала чашку, зарыв ее в грязь. Почва мерзко хлюпнула, когда она погрузила в нее свое сокровище.
– Так что насчет этого лорда Чесса?
– Да ничего особенного, – снисходительно буркнул карлик. – Я просто слышал, что он совсем скис, когда Кайрик объявил жрецам Лейры, что их богини больше не существует.
Ринда понимающе улыбнулась:
– Он уже давно перестал быть священнослужителем. Скорее всего, он горевал по банкетам, которых теперь лишился. Последователи Лейры являлись на них в масках, не задавали вопросов и устраивали такие дебоши, что тошно.
– А тебе откуда это знать?
С притворным кокетством Ринда закрыла щеки ладошками:
– Как откуда – мне рассказал один карлик, откуда же еще?
Ходур расхохотался, и его усы заходили ходуном при каждом громком «ха».
– А знаешь, считаться последователем Лейры наверняка сейчас гиблое дело. Я имею в виду, что ходят слухи, будто именно Кайрик ее укокошил, ведь так? И если преданный богине слуга захочет убить себя от отчаяния, то все равно окажется в царстве этого ублюдка с черным сердцем.
– Поосторожнее, – предупредила Ринда. – Никогда не знаешь, кто тебя может услышать.
– Почему так устроено – человеческим богам больше делать нечего, как изводить своих верующих дознаниями или подслушивать с небес, чтобы раздавить любого, кто скажет о них дурное слово? – Карлик сбросил ноги на пол. Стул под ним угрожающе заскрипел. – Тех богов, которым молятся карлики, на этом не подловишь. Морадин и Кланггедин и вся остальная их братия знают, как потратить свое время, – они разбивают армии врагов или оскорбляют Кореллона Ларетиана или прочих бессмертных пьяниц, которых эльфы сделали своими идолами.
– В данном случае меня волнуют не боги, а священники, – сказала Ринда. – И зентилары. Патриарх Миррормейн просил соизволения у лорда Чесса считать любое слово, сказанное против Кайрика или Церкви, предательством. А Чесс такой трус, что готов послать армию, чтобы осуществить желание Миррормейна.
– Маги Зентарима этого не потерпят, – заявил карлик, отмахиваясь дрожащей ручкой. – А ведь это они на самом деле всем здесь заправляют.
Зеленые глаза Ринды стали задумчивыми.
– Нам остается только надеяться, что это все еще так, – пробормотала она. – Они не такие опасные, как люди Кайрика.
– Вот уж не думал, что когда-нибудь услышу от тебя хоть слово в защиту Черной Сети, – воскликнул Ходур и захлопал в ладоши. – Неужели вселенская правда пробила наконец твою смехотворную броню благих намерений, которую ты сама себе выковала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114