Когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас, у меня просто не было времени, чтобы думать о возможных неудачах. Я должна была преуспеть, чтобы выжить. И никогда не забывай того, что ты только что сказала мне насчет власти. Это самое главное оружие. Власть, а не деньги. Они важны лишь тогда, когда ты беден, когда тебе действительно не хватает на еду, одежду, крышу над головой. Когда все эти необходимые для жизни вещи у тебя уже есть, и тебе надо двигаться дальше, деньги становятся просто средством для твоего продвижения, расчетной единицей, если угодно. И не давай никому вбить тебе в голову, что власть якобы развращает, кто бы тебе это ни нашептывал. Вовсе нет, кроме тех случаев, когда имеющий власть готов на все, чтобы ее сохранить. А иногда власть даже облагораживает, поверь мне.
Улыбнувшись, она прибавила полным уверенности тоном:
- И помни, моя дорогая, что тебе нечего беспокоиться: все мои надежды ты оправдаешь.
- Буду стараться, бабуля! - воскликнула Пола, но, увидав недовольное выражение на лице Эммы, быстро добавила: - Обещаю, что не подведу! Но что мне делать с Гарри Мэрриотом? Ведь он как-никак председатель правления и, похоже, меня просто ненавидит.
- Не думаю, Пола, - возразила Эмма. - Боится, возможно, но не ненавидит.
Голос ее вдруг стал бесстрастно-ровным, но в глазах зажегся мрачный огонек. Она многое могла бы поведать внучке о Гарри Мэрриоте, вспомнить малоприятные истории: она действительно хорошо знала этого человека, с которым неоднократно скрещивала шпаги.
- Боится, говоришь? Но почему? - удивилась Пола, переходя на неожиданно высокие ноты и подавшись вперед, чтобы выслушать ответ бабушки.
Тень презрения пробежала по лицу Эммы при мысли о Гарри Мэрриоте.
- Почему, ты спрашиваешь? Да потому, что ты слишком напоминаешь ему своего деда, и это выводит его из себя. Он с самого начала боялся твоего дедушки, еще с тех пор, как они основали „Сидни-Тексас Ойл”, с которой и начался потом „Сайтекс”, и пробурили первые нефтяные скважины. Твой дедушка всегда знал, что в действительности представляет собой Гарри, и Гарри инстинктивно чувствовал, что дедушка это знает. Поэтому-то он и боялся. Когда твой дедушка передал мне свои акции в „Сайтексе”, его условие было таким: я никому не должна их продавать, пока жива. Я должна была сохранить их для твоей матери и ее будущих детей. У твоего деда, Пола, как видишь, была неплохая интуиция. Много лет назад он уже знал, что „Сайтекс” со временем станет той гигантской корпорацией, которой он стал сегодня, и хотел, чтобы мы пожинали плоды этого процветания. И еще он хотел, чтобы Гарри все время держали под контролем. Точнее, чтобы поводья постоянно находились в моих руках.
- Ну, особенного вреда, думаю, он теперь „Сайтексу” больше не причинит, - откликнулась Пола. - Ведь реальную власть у него в результате все же отняли, и все благодаря тебе. Дедушка бы наверняка гордился тобой, дорогая моя бабуля, - сказала Пола и затем спросила с любопытством: - А я правда похожа на дедушку?
Эмма бросила на внучку быстрый изучающий взгляд. Самолет мчался теперь прямо по направлению к солнцу, и сквозь иллюминаторы в салон лился поток ярко-золотистого света. Сидевшая напротив нее Пола была вся залита этим волшебным сиянием: ей даже показалось, что сами волосы внучки стали более черными и блестящими, они тяжелой массой обрамляли, подобно складкам бархатной драпировки, мраморно неподвижное лицо, а глаза сделались еще синее и искристее. Это были его глаза! И его волосы! В глазах Эммы засветилась нежность.
- Иногда очень. Как, например, сейчас. Но Гарри Мэрриота тревожит куда больше кое-что в твоем характере. Но тебя это не должно волновать, Пола. Долго он на этом месте не просидит.
Она повернулась и стала перебирать в лежащем на соседнем сиденье портфеле деловые бумаги. Через несколько минут она вновь обернулась к Поле.
- Если ты уже покончила с балансовым отчетом нашего нью-йоркского магазина, то я его уберу. Между прочим, ты со мной согласна?
- Да, бабушка, абсолютно согласна. Они сумели добиться просто ошеломляющих успехов.
- Что ж, будем надеяться, что и дальше дела у них пойдут так же, - заметила Эмма, принимая папку с отчетом из рук Полы.
Надев очки, она принялась изучать содержимое другой папки - на сей раз это был ее парижский магазин. Мысленно она уже прикидывала, какие изменения надо будет внести в его работу. Она видела, что на парижском горизонте собираются тучи, по мере того, как она, одну за другой, просматривала эти ужасные цифры, обдумывая ближайшие шаги, которые предпримет по приезде в Лондон, губы ее сжимались от огорчения.
Пола налила себе еще одну чашечку кофе и, отпивая его маленькими глотками, пристально посмотрела на бабушкино лицо. В сущности, подумалось ей, она видела его перед собой всю свою жизнь и всю жизнь его любила. Ее охватила волна нежности: нет-нет, бабушке ни за что не дашь ее лет, что бы она там ни говорила. Так, женщина лет шестидесяти с небольшим. И это при том, что бабушкина жизнь никогда не была легкой и часто приносила ей страдания. А вот поди же, лицо ее, как ни странно, прекрасно сохранилось. Правда, вокруг глаз и рта заметна, словно выгравированное кружево, паутина мелких морщин, а от крыльев носа к подбородку спускаются две глубокие борозды. Но зато щеки над этими бороздами все еще упруги, а зеленые глаза, не то что вечно слезящиеся и моргающие глаза, какие часто бывают у старух, еще могут, когда она сердится, метать искры. Живые, все понимающие...
Конечно, решила Пола, вглядываясь в черты любимого лица, в нем запечатлелись и те страдания, сквозь которые выпало пройти Эмме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166