Мартина! Так о матери не говорят. Мартине волей-неволей приходилось быва
ть у матери во избежание криков Мари о том, что ее лишили дочерней привяза
нности и что она не продавала свою дочь в рабство; в общем лучше уж Мартине
самой сходить к ней. Впрочем, не было необходимости идти туда именно сего
дня, но Мартина находилась в подавленном настроении, потому что ее надеж
да на встречу с Даниелем не оправдалась. К тому же мадам Донзер не удержив
ала ее и даже с некоторой поспешностью сказала: «Иди, дочка, Сесиль подогр
еет тебе завтрак, когда ты вернешься, не торопись…»
Улица опустела, люди, приехавшие на автобусе, разбрелись кто куда, и, вероя
тно, все сейчас завтракали. Солнце заливало пустые улицы, било по мостово
й, по камням домов. Через жалюзи, спущенные на открытые окна, радио пело пр
о любовь. Мартина была совсем одна на улице. Совсем одна в жизни. Мама Донз
ер не ее родная мать, а свою родную мать она тоже матерью не считала, и Дани
ель также не появлялся. Жирный старый пес подрядчика, лежавший у порога д
ома, лениво покосился на Мартину. В домике, заново отделанном парижанами,
раздался смех. В огороде деда Маллуара подсолнечники, щурясь, смотрели в
глаза своему небесному повелителю. Этот дом стоял на самом краю деревни,
за ним улица переходила в гудронированное шоссе и начинались поля. Ну и ж
арища же! На опушке леса брошена малолитражка, пассажиры, наверно, устрои
ли пикник под деревьями. А может быть, это влюбленные, которым не до еды… З
десь дорога сворачивает…
Мартина замедлила шаг: она всегда подходила к лачуге с опаской, озираясь
по сторонам. Ничто не изменилось здесь с тех пор, как Мартина-пропадавшая
-в-лесах жила под этой проржавевшей крышей.
Высокие деревья бросали густую тень на хижину и двор до самой проселочно
й дороги. Лес, стоявший напротив, был сырым и непроходимым. За ржавой прово
лочной изгородью с упавшими и догнивающими на земле подпорками щенок, по
саженный на цепь принялся лаять и вилять хвостом. Детей нигде не было вид
но. Но Мартина услышала шушуканье, повернула обратно и проскользнула под
навес. Дети были там в полном сборе: старшая сестра, черная и длинная, слов
но сгнивший кол, держала на руках новорожденного; лягушата, как всегда, ве
селые Ц теперь их было уже пятеро, а не четверо… Все они сидели на бревне,
где когда-то и Мартина сиживала с ними.
Ц Тс-с-с-зашикали они хором. Мартина шагала через поленья, ящики, доски, в
язанки хвороста.
Ц Там кто-нибудь есть? Ц прошептала она.
Ц Конца-края не видно, Ц пропищал младший лягушонок, Ц жрать охота. Мы
уже целый час ждем!
Ц Придешь поздно, она ругается, придешь рано, тоже ругается. Беда с ней!
Сколько ему сейчас может быть лет, этому? Шесть или семь?… Старшая сестра п
оказала пальцем на велосипед, прислоненный к стене хижины, и сказала, едв
а шевеля губами:
Ц Втерся же, подлюга! Скотина вонючая! Ребенка пора кормить… Того и гляди
он разорется. Ты будешь с нами есть?
Ц Нет, я пойду… Скажешь матери, что я приходила…
Мартина повернулась спиной ко всей компании. Ни здравствуй, ни до свидан
ия.
Мартина шла сначала по ухабистой проселочной дороге, потом она свернула
на тропинку и очутилась в вековом лесу, где одуряюще пахло хвоей, высилис
ь огромные сосны, дубы, буки, вязы. Мама Донзер по ней не скучает, ведь она ей
не родная дочь, а чужая… Мартина свернула с тропинки и пошла прямо по мху,
упругому, словно резиновый ковер. Сухие ветки трещали под ногами, она ско
льзила по настилу из сосновых игл. Мартина чувствовала себя бесконечно н
есчастной… По привычке она сквозь слезы высматривала грибы, запоздалую
землянику. Иметь такую мать!… Правда, в деревне Мартину за это не корили, н
аоборот, жалели ее, видя, какая она работящая и аккуратная. Но, если бы не Да
ниель, девушка ушла бы из деревни в Париж, где никто бы не знал, откуда она р
одом и что у нее за мать. Да разве есть хоть какая-нибудь надежда встретит
ь Даниеля в Париже, тем более что Школа садоводства, куда он поступил, нахо
дится в Версале, значит, он и жить будет в Версале… А в деревне все-таки был
а надежда, Ц пусть слабая, но все же надежда Ц увидеть его, когда он будет
приезжать к отцу. Ну, а торопиться ей сейчас некуда, никто ее не ждет. Даже р
одная мать, если она не приходит, как положено, в воскресенье, ругается тол
ько для вида Ц пусть деревенские не думают, что Мартина стала барышней и
не хочет знаться со своей семьей. Мартина-пропадавшая-в-лесах, сидя под о
громным буком, разгребала, всхлипывая, сухую листву, под которой могли ок
азаться грибы, в этом месте как раз водились белые.
Уехать в Париж… Какой он, Париж? Она никогда там не была, в деревне немало л
юдей, которые никогда там не бывали, хоть Париж и находился под боком, всег
о в шестидесяти километрах. Мартина еще ни разу не ходила в кино, не видела
телевизора. Радио Ц другое дело, у мадам Донзер она постоянно включала р
адио, купаясь в музыке и упиваясь словами любви. Но появлялась мадам Донз
ер и с неумолимостью быстротечного времени выключала и музыку и слова лю
бви. Внезапно наступала тишина, и это было так же неприятно, как если бы на
вас неожиданно опрокинули ушат холодной воды, или если бы вы оступились,
не заметив ступеньки, или если бы вас разбудили, когда вам снился очень пр
иятный сон. Для Мартины эта музыка как бы покрывала лаком окружающее, все
становилось красивым и гладким, как цветные картинки на глянцевой бумаг
е в иллюстрированных журналах. Мадам Донзер подписывалась на журнал мод
ных причесок и покупала иногда журналы мод, где изображались очень краси
вые женщины и нейлон Ц на каждой странице:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80