– Это правда.– Ты убежала из дома?– Можно и так сказать. Хотя у меня такое чувство, что свой дом я потеряла уже очень давно.– Что ты имеешь в виду?Вопрос Питера привел Эмили в замешательство. Он проявлял явный интерес к ее семье и, по всей видимости, хотел знать, что же заставило ее покинуть дом. Многое ли можно ему сказать? Если он узнает, что она дочь графа, то и отношение к ней тут же изменится. Но она испытывала неодолимую потребность поделиться с кем-нибудь своими тайными мыслями.Выпрямив спину, она снова посмотрела Питеру в глаза.– Несколько месяцев назад в аварии погиб мой отец, и брат вернулся из-за границы домой.– И?..– Мы очень давно не виделись. Он гораздо старше меня, и восемь лет назад после смерти матери ему пришлось покинуть родительский дом. Мне тогда только исполнилось шесть лет. А теперь с его возвращением все изменилось.Питер слушал с явным интересом.– Что же именно стало другим?– Отец никогда мной особенно не интересовался, у него была своя жизнь. И я уже привыкла сама заботиться о себе. А потом появился Тристан и стал указывать мне, что и как делать. Он считает, что лучше всех знает, что именно мне нужно, хотя совсем не понимает меня.– Он жестоко обращался с тобой? Бил тебя?Эмили изумленно посмотрела на Питера:Нет, конечно! Он никогда бы не поднял на меня руку!В таком случае никакой проблемы не существует. Расскажи ему о своих чувствах.Я пыталась, но он не слушает. Вместо того чтобы просто поговорить со мной, он тратит время на поиски гувернанток дня меня. А я вполне могу позаботиться о себе сама.Эмили подробно рассказала Питеру о веренице гувернанток, которых брат нанимал для нее, и о том, какими методами она избавлялась от их услуг. Питер, не прерывая, слушал ее, и Эмили вдруг испытала странное чувство вины, незнакомое ей раньше. Возможно, порой она заходила слишком далеко, осторожно заметила Эмили, вспомнив, какой шок испытала миссис Питершэм, обнаружив в своей постели змею. Ей вовсе не хотелось пугать несчастную женщину до полусмерти, но,разумеется, Тристан имел полное право сердиться, но как еще она могла достучаться до брата, как могла объяснить ему свои чувства? Воз можно, только теперь, когда она попала в беду, Тристан и заметил ее существование. Он был всегда таким далеким, отстраненным, занятым своими личными проблемами...– И без всяких объяснений понятно, что мой брат не слишком счастлив со мной, – сделала вывод Эмили. – После моей выходки с миссис Питершэм он запер меня в комнате, как ребенка. Он даже не захотел выслушать каких-либо объяснений.Она тряхнула головой и посмотрела на свои руки.– Мне казалось, что если я уйду из дома, он поймет, что я сама могу решать свои проблемы. Но на самом деле оказалось, что я только сумела попасть в беду. А Тристан, вероятно, даже обрадовался тому, что я исчезла из его жизни. Ведь для него я была всего лишь неприятной обязанностью.– Ты так и не простила его за то, что он когда-то оставил тебя.Проницательность Питера удивила ее. Да, она не могла простить брату именно этого. В памяти Эмили снова всплыла картина далекого прошлого. Вот она стоит у окна, Тристан собирается сесть в карету, оборачивается, смотрит на ее окно... У нее защипано глаза и потекли слезы. Он отворачивается, уезжает. А она остается. Одна...Эмили снова тряхнула головой, пытаясь освободиться от мрачных воспоминаний.– Да, я не могу простить ему этого. Но теперь слишком поздно уже для всего. Я не нуждаюсь в нем больше. – Она огляделась вокруг. – Впрочем, он может со мной не согласиться, если узнает, в какую беду я попала.– О, ты еще не успела сделать всего, что могла!Эмили почувствовала, как кровь прилила к ее лицу, она уже была готова обрушить свой гнев на Питера, как вдруг заметила озорные огоньки в его глазах и поняла, что он подтрунивает над ней.– Я уже сказал тебе раньше, – продолжил Питер, – что ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь. У нас никогда не было девчонок в шайке.Эмили смущенно улыбнулась. Питер был так добр к ней! Ведь он мог просто отправить ее обратно на улицу, чтобы не подвергать своих товарищей и себя риску. Но он не сделал этого. И еще он внимательно, не осуждая и не насмехаясь над ней, выслушал ее, хотя все неприятности в ее жизни выглядели сейчас несущественными и мелкими в сравнении с той нищетой и голодом, которые царили в стенах этого дома.– А теперь твоя очередь, Питер, – сказала она.– Что ты имеешь в виду?– Ты еще ничего не рассказал мне о себе. У тебя есть дом? А семья?Он угрюмо нахмурился, взгляд его сделался напряженным.– Мой дом здесь, а моя шайка и есть моя семья. Ни кто другой мне не нужен.Он не собирался обсуждать с Эмили свое прошлое. Его профиль показался ей сейчас резким и жестким. Видимо, эта тема причиняет ему боль. Что ж, она поговорите ним о чем-нибудь еще...– А как ты научился?..– Воровать? Очень просто. Идешь по улице зимой, без теплой одежды, голодный, и знаешь, что у тебя нет дома, что тебе некуда идти... Если захочешь выжить, то научишься и воровать, и бесшумно ходить, и быть очень расторопным.– И у тебя получается?Питер посмотрел на Эмили, его глаза стали вдруг очень грустными.– Я бы сказал, что да, – прошептал он и слегка наклонился к ней. Эмили вдруг почувствовала, как сильно забилось ее сердце. – Ты разве этого не заметила?Он протянул к ней руку и раскрыл ладонь, Эмили опустила глаза и увидела... свою голубую ленту.Удивленно вскрикнув, она опустила руку в карман своего плаща, куда прошлой ночью положила соскочившую с волос ленту.– Но как ты?.. Как тебе удалось ее вытащить? – уголок его рта чуть приподнялся.– О, тут есть одна маленькая хитрость, которую стоит запомнить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86