Она должна была сразу понять, что силой от этого человека ничего не добьешься.Главная причина, по которой она не хотела говорить о матери, – это боязнь разрыдаться перед этим невозмутимым воином. Но Лиза слишком долго сдерживалась, и теперь ее желание поделиться с кем-то своим горем взяло верх. Она бессильно опустилась на пол.– Нет у меня никакого мужчины. Это из-за мамы, – прошептала она.– А что с твоей мамой? – ласково спросил Цирцен, усаживаясь рядом с ней.– Она... умирает. – Лиза опустила голову, в надежде на то что волосы закроют ее лицо.– Умирает?– Да. – Она тяжело вздохнула и продолжила: – У мамы никого нет, кроме меня, Цирцен. Ее дни сочтены. Я заботилась о ней, кормила и работала, чтобы мы могли свести концы с концами. А теперь она совсем одна.Может, если он будет знать все, то поможет ей вернуться.– Мы попали в аварию, пять лет назад, когда погиб мой отец. – Лиза задумчиво погладила бейсболку. – Отец купил мне эту кепку за неделю до смерти. Это был последний светлый день в моей жизни. А потом вспоминается только кровь и разбитый синий «мерседес»...Цирцен моргнул. Он бережно повернул ее лицо к себе, осторожно вытер слезы и с сочувствием заглянул в ее глаза.– Ш-ш, девочка, успокойся.Лиза была тронута его участием. Она никогда не говорила об этом даже с Руби, хотя лучшая подруга не раз пыталась вызвать ее на откровенный разговор. Лиза никогда не думала, что сможет так легко довериться ему.– Мама покалечилась в этой автокатастрофе...– Автокатастрофе? – переспросил Цирцен.– Машины, – попыталась объяснить Лиза. – В наше время мы ездим не на лошадях, а на металлических... э-э... повозках. Они ездят очень быстро. Иногда слишком быстро.У нас отвалилось колесо, и мы врезались в другую... повозку. Отец умер сразу, а я, как только вышла из больницы, сразу нашла себе работу, чтобы мы с мамой могли как-то прожить. Мы потеряли все, даже наш дом. И я смирилась со своей участью. Мне пришлось смириться. И тут я оказалась в четырнадцатом веке, не успев закончить то, что я обязана была сделать. У мамы рак, и она не проживет долго, но сейчас рядом с ней нет никого, кто бы мог заботиться о ней, оплачивать счета и держать ее за руку.Цирцен сглотнул. У него пересохло в горле. Он многого не понял из рассказа Лизы, но основную идею уловил.– И она совсем одна? Разве не осталось никого из твоего клана, чтобы помочь ей?Лиза покачала головой.– В наше время все не так, как у вас. Родители отца давно умерли, а мама была сиротой. Так что мы с ней остались вдвоем.– Эх, девочка, девочка... – Цирцен обнял ее.– Не утешай меня. – Лиза уперлась руками ему в грудь. – Все это произошло по моей вине. Это ведь я пошла работать в музей и там черт дернул меня коснуться фляги. Просто я эгоистка.Цирцен тяжело вздохнул. В ней не было ни капли эгоизма, и все равно она казнила себя, считая, что во всех бедах виновата сама. Он расстроенно смотрел, как Лиза раскачивается, обхватив руками плечи – сколько раз за свою жизнь он видел эту позу скорби и отчаяния!– Тебя никто никогда не утешал, да? – мягко спросил Цирцен. – Ты все делала сама и несла весь груз ответственности на себе. Но это же неправильно. Для этого и существуют мужья. Это их обязанность и право.– Я не была замужем.– А теперь будешь. Позволь мне отвечать за нас обоих, быть сильным за нас обоих. Я смогу, ты же знаешь.Лиза вытерла слезы ладонью.– Не могу! Теперь ты понимаешь, почему я должна вернуться? Ради Бога, дай мне флягу! Еще в Данотаре ты обещал, что, если будет возможность вернуть меня домой, ты поможешь мне. Мне что, умолять тебя на коленях? Ты этого хочешь?– Никогда! – горячо возразил Цирцен. – Никогда я не захочу от тебя такого. Я принесу флягу, но мне нужно пойти и взять ее. Ты веришь мне? Подождешь у себя в покоях, пока я принесу флягу?Лиза подняла на него взгляд.– А ты правда принесешь ее?– Да я даже звезду с неба готов достать, только бы ты не плакала. Я ведь ничего не знал. Ты же ничего мне не говорила.– Потому что ты не спрашивал.Цирцен нахмурился и мысленно выругался. Она права, он не спрашивал. Ему просто не пришло в голову спросить: «Эй, девочка, а что ты делала, когда я выдернул тебя из твоего времени? Ты замужем? У тебя есть дети? Или, может, умирающая мать, которая зависит от тебя?»Он помог ей подняться.– А долго ты будешь ходить за флягой?– Нет, четверть часа, не больше.– Если не придешь, я возьму нож побольше и приду сама.– Тебе не понадобиться нож, – заверил он. – Я принесу ее.Лиза тихо вышла, и Цирцену показалось, что она унесла с собой часть его сердца.
Цирцен вошел в свою потайную комнату и достал флягу из тайника в каменном полу. Ему никогда не приходило в голову, что Лиза в двадцать первом веке жила своей жизнью, полной дел и забот. Он был настолько эгоистичен, что даже не поинтересовался, от чего оторвал ее. Он видел только гордую, красивую и чувственную Лизу, словно она взялась из ниоткуда и у нее не было жизни до появления здесь. Теперь Цирцен отчетливо понимал это. Она пожертвовала лучшими годами своей жизни, чтобы ухаживать за больной матерью, взвалив на себя бремя, которое не каждому мужчине под силу. Это сразу объяснило ее поведение в предыдущие дни. Цирцен видел, что Лиза умная женщина, и, тем не менее, только теперь он понял, почему она, вопреки здравому смыслу, верит, что фляга вернет ее домой. В отчаянии люди часто цепляются за самые безумные идеи.Ему было искренне жаль ее еще и потому что единственное существо, которое могло бы помочь ей вернуться к матери, желает ее смерти. Впервые в жизни Цирцен клял себя за то, что не овладел искусством, которому столько раз предлагал обучить его Адам.«Иди и учись у моего народа, – говорил Адам, – ты познаешь новые науки и удивительные миры».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71