Глава VII.
История одной кражи

Я уже упоминал где-то, как меня всегда немного коробило, когда ко мне в кон
сультацию прибегала какая-нибудь из наших судейских женщин и еще не пер
еступив порога, кричала:
Ц Бежите скорее в суд! Там сейчас будет дело и они хочут нанять защитника
.
Ц Хотят пригласить защитника?
Ц Ага, ага, нанять…
А ведь в этом-то как раз и проявлялось их, этих женщин, доброе ко мне отноше
ние да и всех остальных работников суда тоже. И дело тут было не столько в
моем каком-нибудь особом обаянии или других каких качествах: просто в св
ое время все они здорово натерпелись от моей предшественницы, женщины ма
лограмотной и вздорной, бывшей прокурорши, которая за недолгое время сво
ей работы в районе в качестве заведующей консультацией сумела вызвать и
х единодушную ненависть.
О ее безграмотности ходили легенды. Рассказывали, будто однажды, желая п
одольститься к прокурору (Михаилу Павловичу), с которым.она вместе высту
пала в процессе и при этом оба они придерживались одной позиции, она радо
стно сообщала:
Ц А мы сегодня с товарищем прокурором выступали в унитаз!
Об этом и еще многом другом мне, конечно, было рассказано в самый первый де
нь моего пребывания в районе.
Она же, рассказывали мне, повсюду рассылала жалобы на своих коллег, с исти
нно прокурорским упорством изобличая каждого из них в нравственном пад
ении, после чего разным комиссиям, сыпавшимся на нас, как горох, приходило
сь объяснять, почему, например, судебный исполнитель Степан, выписав в ле
спромхозе для ремонта своего дома одно некондиционнее бревно, в действи
тельности получил бревно самых высоких кондиций, а следователь Евгений
Абрамович спит на столе в кабинете, а не в постели с женой. Причем несдержа
вшийся Евгений Абрамович, рассказывали, пообещали тут же на комиссии, чт
о набьет ей морду, а Степан выкрасил одну из стен отремонтированной избы
нежно-зеленой масляной краской (полагаю, этой же краской была им выкраше
на потом и моя пишущая машинка), а на вопрос проверяющего: почему именно «н
ежно-зеленой»; не растерявшись, ответил: «Для нежности!»
И, конечно же, рядом с этой малосимпатичной особой я имел определенные пр
еимущества: хоть не путал «униссон» с «унитазом» и не вынуждал никого ок
рашивать стены изб масляной краской.
Неплохо складывались мои отношения и с прокуроров
Михаилом Павловичем, хотя понять этого человека до конца я никогда не мо
г.
Я мог понять следователя Евгения Абрамовича, с которым не всегда и не во в
сем соглашался. Мог понять непритязательного Павлика Горогулю и грубов
атого Васю («Эх, вдав бы Верке по рубцу!»), а вот Михаила Павловича по-настоя
щему никогда не понимал, да как-то к этому и не стремился, такой невообраз
имой тоской всегда от него веяло. Его уважали, с ним считались, как с челов
еком «при власти» и человеком, имеющим на все свое мнение, но недолюблива
ли. Но могу сказать, чтобы и у меня он вызывал те же чувства Ц он у меня не в
ызывал попросту никаких чувств и сам гоже вроде бы ни к кому их не испытыв
ал. Делал всегда только то, что нужно делать, и так, как нужно, говорил прави
льные, разумные вещи. И был спокоен. Удивительно, неповторимо спокоен, как
может быть спокоен лишь человек, убежденный в правильности каждого свое
го поступка.
Не раз нам приходилось сидеть друг напротив друга не только в зале,суда, н
о и за одним обеденным столом, когда все мы после наших выездных сессий, ус
талые, замерзшие и полуживые, оказывались гостями председателя колхоза
или директора школы и когда на этом столе появлялась радующая душу бутыл
очка (первая Ц с наклейкой, «монополька», вторая и последующие Ц без нак
леек и заткнутые сверху газетным квачом), появлялась и миска с только что
сваренной и дымящейся еще картошкой, тарелки с солеными или маринованны
ми грибочками, а с их появлением возникал и какой-нибудь ни к чему не обяз
ывающий общий разговор, шутки.
Люди отмерзали душой, оттаивали. В такие минуты Михаил Павлович мог себе
позволить рассказать анекдот о кукурузе, который, по слухам, неделю наза
д в узком кругу рассказал сам «первый», «хозяин района» (а Михаил Павлови
ч, это знали все, был к нему вхож), или упомянуть,о своих хозяйственных успе
хах в строительстве нового здания прокуратуры (вот «выбил» столько-то ш
тук силикатного кирпича и достал сорокамиллиметровых досок для пола!) Од
нажды при этом он упомянул и обо мне (не помню уже, как им это было привязан
о к доскам и кирпичу): у нас, мол, теперь и адвокат вполне приличный и если он
надумает у нас окончательно обосноваться, если создаст семью, мы ему и кв
артиру дадим Ц два новых дома вот сдаем, а поселять в них некого, боятся л
юди без своих огородов остаться Ц и даже в партию его примем…
И вот вся эта идиллия наших отношений,с Михаилом Павловичем была однажды
раз и навсегда разрушена и не кознями моих закоренелых врагов и завистн
иков, не кем-нибудь вообще, а мною самим. Вот как это произошло.

* * *

В тот день Ц а была уже вторая половина дня, часа три или даже начало четв
ертого Ц ко мне в консультацию прибежали две женщины (именно скорее все
го, прибежали, а не пришли), две обычные деревенские женщины, похожие друг
на друга и на большинство моих клиенток, обе в одинаковых полувыгоревших
черно-рыжего цвета плюшевых жакетах и в темно-коричневых платках на гол
ове, с почти одинаковыми лицами, покрытыми специфическим пыльным дереве
нским загаром, и младшая из них пыталась при этом что-то говорить, но выго
варивать ничего не могла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35