одна Ц «Известия», кажется Ц даже поместила стать
ю под названием «Мурло мещанина». И рассказывалось в этой статье не о пья
ном дворнике, который избивает жену, и не о гицеле, отлавливающем бездомн
ых собак, а заодно вырывающем из рук старушки ее любимую собачонку, а об од
ном весьма важном руководящем товарище, но настолько малосимпатичном, ч
то во хмелю дворик рядом с ним должен был казаться кем-то вроде подгулявш
его Деда Мороза, и к нему тянуло с ностальгической нежностью, а с милягой-
гицелем так и вовсе хотелось расцеловаться да и разрыдаться на его благо
родном гицельском плече…
Наезжая время от времени в Минск, я непременно покупал там и привозил дом
ой польскую газету «Шпильки». Кое-как со словарем разбирал текст. Умные и
изящные, полные горького сарказма статьи и зарисовки польских писателе
й и журналистов, рисунки Майи Березовской…
Утро, если, конечно, не было клиентов, начиналось с чтения газет. Я развора
чивал «Известия» и оттуда, выражаясь словами немецкого поэта, из разверн
утых газетных страниц, выскакивало солнце. Оно светило и грело, вселяло н
адежды, доброе это солнышко, как и то, что было по утрам за моим окном. Но оно
и пугало…
Прошла новая большая амнистия, вторая, по-моему, такая после смерти Стали
на и на свободу опять вышло много людей, имевших что порассказать о родах,
проведенных в лагерях и тюрьмах. Но вместе с ними было и множество таких, д
ля которых тюрьма стала чем-то вроде родного дома. Эти последние, не успев
выйти за ее стены, тут же спешили совершить новое преступление, как если б
ы только к тому и стремились, чтобы снова в нее попасть,
Мне довелось защищать цыгана по фамилии Орлов, плотного седеющего краса
вца лет сорока пяти, а еще сто двадцать пять лет ему следовало бы прожить,
чтобы отсидеть срок, к которому его приговорили по прежним делам, по пяти
случаям умышленного убийства. В те времена смертная казнь была отменена
, огромнее, до двадцати пяти лет, сроки приплюсовывались друг к другу, и в п
рошлый раз, когда, имея в перспективе уже сто лет отсидки, он совершил очер
едное, пятое по счету убийство, в его поведении была даже известная логик
а: потому что прожить (отсидеть) сто двадцать лет так же, по-видимому, нереа
льно, как и сто.
Итак, рассудив, что лишнее четверть века в его жизни уже никакой роли сыгр
ать не могут, он совершил очередное убийство, в колонии заколол охранник
а, и получил очередной же срок, но тут (о, непостижимые пассажи отечественн
ой Фемиды!) вышла наша амнистия и освободила его от всех сроков вообще. Чис
тый, как ангел, возвратился он под родной кров.
Он возвратился к жене и детям, к многочисленным родственникам, которые е
ще у порога облепили его со всех сторон и громко радовались его возвраще
нию, когда появился еще один родственник. Этот последний имел бестактнос
ть спросить. «Рома, а когда ты мне отдашь мои деньги?» Ц «Никогда!» Ц лако
нично отвечал Рома и, вынув пистолет, выстрелом уложил его на месте.
Так вот, он был очень спокоен, этот человек, которого мне довелось защищат
ь в связи с его последним, шестым по счету, убийством, прямо-таки ангельск
и спокоен, хотя к этому времени смертная казнь была вновь, введена и ни на
что другое, кроме как на нее, он уже явно не мог рассчитывать. На вопросы уч
астников процесса отвечал сдержанно и умно (он был вообще весьма неглупы
м человеком), но когда кто-то (по-моему, это был сам прокурор области, подде
рживавший обвинение по его делу), спросил его, зачем понадобилось ему уба
вить родственника, в том смысле, что это ведь предполагало смерть и для не
го самого, он ожег его взглядом, исполненным такого ледяного презрения, ч
то больше уже никаких вопросов ему никто не задавал.
Я очень его хорошо запомнил, этого первого моего подзащитного, получивше
го высшую меру наказания. Запомнил выражение спокойного презрения на ег
о красивом смуглом лице, на котором за время процесса не дрогнул ни один м
ускул, и то достоинство, с каким он держался, не раз о нем потом вспоминал и
даже не без некоторого огорчения.
Кстати и приговор суда (его приговорили, конечно, к высшей мере) он тоже вы
слушал с ледяным спокойствием и от подачи кассационной жалобы и ходатай
ства о помиловании отказался.

* * *

Я написал статью для газеты «Советская Белоруссия» и очень удивился, ког
да недели через три, не более, увидел ее там напечатанной. Читал ее и переч
итывал, смотрел, насколько она внушительна по размеру, и все мне в ней нрав
илось, в том числе и то, как она расположена на газетной полосе, хотя с одно
й стороны ее как бы подпирало изображение свиноматки с сельскохозяйств
енной выставки (замечательная эта свиноматка родила чуть ли не двадцать
поросят), а с другой Ц портрет Леонардо да Винчи.
Вообще же возникла эта статьи при следующих обстоятельствах. В судах нач
ало практиковаться рассмотрение уголовных дел с участием общественных
обвинителей и общественных защитников. Нововведение само по себе вроде
бы и неплохое: что же плохого, так я это понимал тогда, если в суд, чтобы расс
казать о человеке, о его отношении к работе, привычках и образе жизни, прид
ет представитель коллектива где он трудился? Но только с самого начала в
се это стало превращаться в лишенную всякого смысла пустую формальност
ь. Начиная с подбора самих этих представителей, никого, кроме себя, чаще вс
его не представлявших, с натаскиванием их по доводу их предстоящих высту
плений в суде и тому подобным.
Поддерживать обвинение со стороны общественности и выразить ее негодо
вание в отношении Адама Зайца из деревни Старые Лески согласился заведу
ющий районного дома культуры, ниспровергатель богов товарищ Ратнер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35