Философию он оставлял Танфии, сам же был доволен тем, что свои мысли она поведывала, прижавшись к нему после долгих вечеров любви.
Скоро, к стыду своему, Руфрид обнаружил, что проигрывает брату потешные схватки, и это побудило его заниматься упорней. Танфия же, достигнув определенного мастерства, оказалась неспособна усвоить некоторые приемы, и Руфрид замечал, что с каждым днем она все больше не себя злится.
– Слишком много любви, – заявила она на тридцатый день пребывания в Сребренхольме. – Отупляет. Невозможно хорошо сражаться, когда у тебя на лице эта дурацкая счастливая ухмылка.
– За меня не говори, – парировал Руфрид. – У меня получается.
– Не получается! Ты слишком благодушен.
– Я тебя всегда побеждаю.
– И что? Как у меня выходит, меня Имми могла бы побить. Нам стоит воздерживаться дней десять.
– От занятий?
– От любви, придурок!
Руфрида эти слова не порадовали.
– Тан, Альраэн годами учился, чтобы стать мастером. Ты не можешь достичь его уровня да одну зиму!
– Не могу, но очень постараюсь. – Уходя, она обернулась к нему и скорчила гримаску. – Боги, Руфе, что за кислая рожа! Всего десять дней!
В словах ее проскользнула тень прежнего высокомерия, но Руфрид сдался достойно. Быть может, когда через десять дней она скользнет к нему в кровать, он скажет, что воздержание ему настолько понравилось, что он намерен продолжить…
Прошло семь дней. Заметных успехов Танфия не показывала. Руфрид молча ухмылялся, покуда девушка вовсе не перестала с ним заговаривать.
На восьмое утро Руфрид решил, что общество лошадей устраивает его больше, чем общество товарищей. Раздосадованный безразличием любовницы и ночным одиночеством, он тихонько жаловался на жизнь Ястребку, выгуливая мерина по коридорам Сребренхольма. Вернувшись в конюшню, юноша с удивлением обнаружил в пещере одну из шаэлаир, тихонько поглаживающую Зарянку. Это была Метия.
– Ваши кони так прекрасны, Руфрид, – заметила она, с улыбкой оборачиваясь к нему. – Ты не против, что я болтаю с ними?
– Нет, конечно, Метия, продолжай…
Руфриду было неловко. Метия была так хрупка – словно тростинка. Серебряные волосы струились по ее плечам, тонкое бледное лицо словно бы высекли изо льда. Даже ее милое, искристое обаяние не делало элирку более человечной. Рядом с ней юноша ощущал себя слишком рослым, слишком приземленным и грубым.
– Э… жаль, нельзя выйти, чтобы выгулять их как следует, – проговорил он. – Я иногда подхожу к выходу, глянуть, как там погода, но снег ложится все гуще, а я мало не до смерти замерзаю.
– Погоду можно определить, и не выходя, – ответила Метия. – Пойдем, я покажу тебе.
Взяв юношу за руку, элирка провела его через пещеру, через узкий проход рядом со входом в бани. Крутая лестница вилась в шахте, выходя в пещерку, одна из стен которой состояла из горного хрусталя. Воздух в ней был теплым.
– Смотри, – предложила Метия, подводя Руфрида к мраморной скамье. – Отсюда я часто любуюсь горами.
А вид, как мог приметить юноша, открывался потрясающий. Пещера выходила на склон горы, настолько крутой, что снежные наносы не удерживались на нем. Теплый воздух из воздуховодов не давал окну замерзнуть. А вдали простирались в суровом великолепии горные хребты: могучие, грозные, окутанные снегами.
– Изумительно, – прошептал он. – Чудесно.
Метия восторженно рассмеялась и присела рядом, так близко, что коснулась его бедром.
– Ты тоже красив, – проговорила она. – Такие темные волосы, и кожа, точно янтарь.
– О… – выдавил Руфрид. – Правда?
Он мучительно-ясно ощущал присутствие элирки рядом; ее грудь соблазнительно наполняла шелковую накидку и давили на его плечо… Метия провела молочно-белым пальцем по его щеке. Руфрид начал подумывать, что самое время извиниться и уйти.
– Мы нравимся тебе? – спросила она. – Мы, шаэлаир.
– Э… ну, ты мне нравишься.
– Хорошо. – Она прижалась тесней, и отстраниться у Руфрида не получалось. Но он был совершенно захвачен врасплох, когда она оседлала его, обняла за шею и крепко поцеловала в губы. Когда язык ее проник ему в рот, юноша стиснул ладонь элирки и ответил на ее ласки своими.
– Ты когда-нибудь занимался любовью с элирской женщиной? – спросила Метия, когда поцелуй кончился.
– Э, нет, я…
Тело ее было очень легким, кожа – прохладной наощупь, но бедра жгли даже сквозь слои шелка. Сердце Руфрида бешено колотилось.
– А у меня никогда не было человеческого мужчины, – прошептала она, потягивая завязки на его штанах. – И я хочу узнать, каковы они.
– Думаю, прямо сейчас ты узнаешь… – простонал Руфрид, не в силах противостоять ей. Под накидкой она была обнажена, волосы на ее тайных местах вились серебряной проволокой. Она нанизала себя на его плоть. – Боги, Метия…
Это было сладостно, ошеломительно, и очень недолго. Потом Руфрид и Метия отправились в баню, сняв смятую одежду, и нежились в горячей воде. Руфрид раскинул руки, опершись о край водоема, и запрокинул голову. Ему было до ужаса стыдно.
– Ты думаешь о своей человеческой возлюбленной, – заметила Метия. – Она будет ревновать?
– Нет, если не узнает.
– Элир считают ревность людским чувством. Но мы лжем себе – мы не настолько отличны. Ровно настолько, чтобы находить друг друга загадочными и прекрасными… – Она скользнула к нему, лукаво улыбаясь. – Спасибо тебе, Руфрид, что утолил мое любопытство. – Она обняла его, прижавшись грудями к его груди. Мокрые пряди волос цеплялись за кожу, когда она поцеловала его.
– Значит, буду ревновать, если узнаю? – донесся голос откуда-то сверху.
Руфрид открыл глаза. На краю водоема стояла Танфия, в одежде для занятий и с полотенцем в руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175