категорически не согласен, так как заселение Крыма советскими и западными евреями поставит под угрозу базу Черноморского флота и в конечном итоге выйдет боком самим евреям.
Я сказал, что не понимаю, какое отношение к этому проекту имеет он, на что М. ответил, что такое уж это еврейское счастье вляпываться во все, во что можно вляпаться. Я заметил, что, если он совершенно убежден в своей правоте, ему следует написать товарищу Сталину и подробно изложить свои доводы. М. ответил, что изложил все свои доводы в личном разговоре с тем самым высокопоставленным лицом, но оно их отвергло, не приводя никаких убедительных аргументов. Из чего М. заключил, что сверхзадачей этого плана является не жизнеустройство евреев, а совсем другие цели, о которых М. догадался, но не хочет сейчас об этом говорить. Если этот план поддерживает сам товарищ Сталин, то нет никакого смысла писать. А если попытки осуществить этот план делаются помимо него, в чем М. очень сомневается, то тем более писать бесполезно и даже опасно, потому что его письмо не дойдет до товарища Сталина. Я выразил сомнение в том, что письмо на такую важную тему и от такого авторитетного человека может быть не передано товарищу Сталину. М. раздраженно ответил, что лицо, о котором он говорил, это товарищ Молотов и теперь я сам могу судить, дойдет через него письмо до товарища Сталина или не дойдет.
Имея целью провести зондаж образа мыслей и практических намерений М., я предположил, что при всей убежденности в своих доводах он, возможно, все-таки не прав и у сторонников плана создания Крымской еврейской республики есть какие-то более глубокие соображения высшего государственного порядка. С тем же раздражением М. ответил, что как раз об этом он мне и говорил, что этот спектакль был уже сыгран как минимум два раза в истории человечества, один раз в двенадцатом веке до новой эры, а второй раз в фашистской Германии, а сейчас его намереваются поставить в Советском Союзе. И что только недоумки, которые изучают не историю, а историю партии по "Краткому курсу", могут рассчитывать, что у этого спектакля будет какой-то новый финал. Ибо сказано: "Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем".
Я спросил, не опасается ли он затрагивать такие острые темы в разговоре с почти незнакомым, в сущности, человеком. М. сказал, что по роду своей профессии он обязан разбираться в людях и я не кажусь ему человеком, который тут же побежит на него стучать, потому что волнующие его проблемы самым прямым образом касаются и меня как еврея. Если же он ошибается, то ему нужно не спектакли ставить и не возглавлять ЕАК, а катать в лагере тачку. Сказав это, М. предложил выпить еще, налил себе полстакана и хотел налить мне, но не стал настаивать, когда я сказал, что у меня еще есть коньяк. Он выпил и в дальнейшем продолжал подливать себе и пить, не закусывая, при этом постоянно курил.
М. пояснил, что решил обратиться ко мне, потому что среди его многочисленных друзей и знакомых я единственный человек, у которого есть возможность реально ему помочь. По его словам, наилучшим выходом из создавшейся ситуации будет тот, при котором американская сторона отказалась бы от своего участия в плане создания Крымской еврейской республики. Нужно дать им понять, несколько раз повторил М., что это катастрофический план, что в проигрыше будут все. У меня, как сказал обо мне М., за годы работы за рубежом наверняка появилось много друзей и близких знакомых, что есть люди, которым можно довериться, и среди дипломатов, аккредитованных в Москве. Достаточно будет намека на то, что советские евреи настороженно относятся к этому плану, американцы все остальное поймут сами, потому что они не идиоты и умеют прогнозировать ситуации не хуже его, М. Он спросил, согласен ли я содействовать ему в осуществлении этого замысла. Я ответил, что у самого М. тоже есть знакомые в американском посольстве и он может реализовать свою идею без постороннего участия. М. возразил: его уже не приглашают на приемы, а среди его знакомых дипломатов есть только один, кому он рискнул бы довериться - бывший посол США в СССР Гарриман, но он давно уже уехал из Москвы, сейчас стал министром торговли и нет никакой возможности установить с ним связь. Так что у него единственная надежда на мою помощь.
Не имея никаких инструкций о том, какую тактику проводить в этой неожиданно возникшей ситуации, я сказал, что предложение М. для меня полная неожиданность и я должен все как следует обдумать, прежде чем смогу дать какой-то ответ. М. ответил, что он, конечно, все понимает, но попросил меня думать не слишком долго, потому что его самого торопят с ответом.
Разговор длился значительно дольше пересказа, так как М. все больше подпадал под влияние алкогольного опьянения, часто повторялся и сбивался с мысли. Он стал жаловаться на то, что актерский труд самый неблагодарный, писатель оставляет после себя книги, художник картины, а от актера остаются только мимолетные воспоминания, что всю жизнь приходится играть плохие роли, потому что жизнь не дает выбора. Он стал читать монолог Гамлета, роль которого ему так и не удалось сыграть, но забыл слова, не смог вспомнить, после чего неожиданно помрачнел, как это бывает с сильно пьяными людьми, и злобно заявил, неизвестно к кому обращаясь, что пусть ему не дана роль Моисея, но и роль Корея или Дафана ни одна сволочь его играть не заставит. На мой вопрос, кто такие эти Корей и Дафан, М. ответил, что любой народ, а евреи особенно, должны знать своих героев.
Поскольку к этому моменту бутылка уже была пуста, М.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128