– Когда они уехали? – спросил он, стараясь глядеть прямо в лицо собеседнице и отчетливо выговаривая каждый звук.– В прошлое воскресенье.– Значит, до того, как случились убийства?– Да.– Вы случайно не знаете, когда они собирались вернуться?– Кажется, Джордж говорил, что недели через две. Но точно не знаю.– Если через две недели, то это значит... – начал Карелла, по забывчивости обернувшись к Клингу. Однако вовремя спохватился и вновь повернулся к миссис Лейбовиц, которая сидела все с той же напряженной улыбкой на лице.– Значит, в следующее воскресенье? – спросил он ее.– Да, – ответила она. Судя по всему, она уже поняла, что он разгадал ее секрет, но продолжала вести себя точно так же. Надежда, что собеседник позволит ей продолжить игру, взяла верх.– Значит, Пиммы в отъезде, – подытожил Карелла, – а вы были единственной соседкой Лейденов, но крепко спали, так?– Именно так.– В таком случае у меня больше нет вопросов, – сказал Карелла. – Большое вам спасибо.– Вам спасибо, – отозвалась хозяйка и пошла проводить гостей до двери.В этот день Клинг и Карелла переговорили со всеми, кто был в ту ночь дома, пытаясь найти хотя бы одного человека, который, проснувшись от выстрелов, подошел бы к окну, выглянул на улицу, увидел машину – например желтый «бьюик», – взглянул на номер и запомнил его.Семь человек признались, что слышали выстрелы. Двое сказали, что приняли их за громкие выхлопы, которыми горожане, похоже, готовы объяснить любой внезапный громкий звук. Человек с четвертого этажа сказал, что, услышав первые выстрелы, встал с постели.– Два выстрела? – спросил Карелла.– Да, два, и очень громкие. Я вылез из постели и услышал, как кто-то кричит...– Мужчина или женщина?– Трудно сказать, просто громкий крик, а потом еще два выстрела.– Что вы сделали? – спросил Карелла.– Снова лег спать, – ответил человек. Женщина с девятого этажа тоже слышала выстрелы, но испугалась и не вставала с постели минут пять и только потом подошла к окну. Она видела, как от дома отъехала машина.– Какая машина?– Не знаю, я в марках не разбираюсь.– А цвет?– Темный.– Не желтый?– Нет, только не желтый.– Номер не заметили?– К сожалению, нет.Остальные трое опрошенных заявили, что они сразу распознали выстрелы, но решили, что стреляют на улице. Никто из них не подумал ни подойти к окну, ни позвонить в полицию. На нет и суда нет.Карелла поблагодарил их и стал спускаться вниз вместе с Клингом.– Что ты на это скажешь? – спросил он напарника.– Машина могла принадлежать кому угодно. Влюбленной парочке, кому-то, кто поехал на работу. Мало ли кому.– Уолтеру Дамаску, например.– Его подруга ездит на желтом «бьюике».– А на чем ездит он сам?– Скорее всего, ни на чем. Иначе зачем ей его возить?– Этого же не может быть, верно?– Чего не может быть? – сказал Клинг.– Чтобы человек вот так взял и исчез. Как сквозь землю провалился. Мы знаем, как его зовут, где он живет, у нас есть его отпечатки пальцев, есть словесный портрет. Нет только его самого.– Может, он отыщется? – предположил Клинг.– Когда? – спросил Карелла. * * * Бар «Раундли» находится на Джефферсон-авеню, в трех кварталах от нового музея. В пять пятнадцать, когда Клинг прибыл туда на свидание с Анной Гилрой, бар был заполнен уверенными в себе бизнесменами, юными секретаршами и манекенщицами. Посетители вели себя так, словно оказались на званом приеме с коктейлями. Все они находились в постоянном движении – выпивали, болтали друг с другом, курсировали между стойкой бара и столиками, разбросанными по слабо освещенному залу.В дальнем углу за столиком сидела Анна Гилрой. Она была в открытом платье очень крупной вязки, надетом на нейлоновый чехол телесного цвета. Клинг, по крайней мере, надеялся, что не на голое тело. В столь шикарном месте он чувствовал себя не в своей тарелке. Ему казалось, что его синий костюм нелеп, галстук неправильно завязан и сбился на сторону, а кобура на плече заставляет пиджак неестественно топорщиться. Короче, он чувствовал себя деревенщиной, случайно затесавшимся в приличное общество. А еще его мучило чувство вины.Увидев его, Анна помахала рукой. Он пробрался к ней через весело гудящую толпу, сел и быстро оглянулся, словно боясь, что где-то за колонной прячется Синди с топором в руке.– Вы пришли точно, – сказала Анна. – Люблю пунктуальных мужчин.– Вы уже что-то заказали? – осведомился он.– Нет, я ждала вас.– Что будете пить?– От мартини я делаюсь раскованной, – сказала она. – Выпью-ка я мартини.Клинг подозвал официанта и заказал мартини для Анны, а себе виски с содовой.– Вам нравится мое платье? – спросила Анна. – Вы, наверно, подумали, что я без всего.– В каком смысле?– Ну, под платьем.– У меня были подозрения.– Они безосновательны.– Приму к сведению.– Что-то не так? – спросила она. – Вы все время оглядываетесь.– Привычка. Смотрю по сторонам. Вдруг кого-то запримечу. Разыскиваемых преступников, я имею в виду. Профессиональная привычка.– Господи, вы так нервничаете. Надеюсь, не из-за моего платья?– Нет, платье очень красивое.– Жаль, у меня не хватило духу надеть его на голое тело, – сказала Анна и засмеялась.– Тогда вас бы арестовали, – сказал Клинг. – Статья тысяча сто сороковая.– Это что еще такое?– Лицо, которое сознательно и непристойно обнажает свое тело или его интимные части в общественных местах или в местах, где присутствуют другие лица, или заставляет другое лицо выставляться напоказ подобным образом, совершает противоправные действия, – процитировал Клинг.– О Господи! – воскликнула Анна.– Вот так, – сказал Клинг и страшно смутился.– Интимные части – это прелесть!– Так мы говорим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38