Потом это куда-то ушло.
– Ну, сколько я смог разобраться, не по вашей вине.
– Пожалуй, – грустно сказал Чехов и задумался. – Знаете, Алексей Григорьевич, приятно встретить человека, который младше тебя на сто лет и столько знает о твоих самых интимных делах. – Судя по выражению лица, этого-то очень приятно ему не было. Тем более что он тут же добавил. – Печально все это.
– Не скажите, – возразил я, – многие люди, как о великой удаче мечтают, чтобы окружающие, тем более потомки, покопались в их белье. У вас в этом отношении все в порядке. Не в белье, конечно, а в репутации. К тому же Мария Павловна тщательно поработала над вашим образом. Та же Авилова вернула ей все ваши письма и под ее нажимом созналась, что подробности ваших отношений придумала. Правда, Бунин этому признанию не поверил. Написал, что Лидия Николаевна потрясающий и честнейший человек. Мне тоже так кажется.
– Она замужем, а я болен, – прямо-таки, по-чеховски кратко и емко сказал Антон Павлович. – Ну, а Маша у нас известный блюститель морали. Всегда хотела быть святее папы Римского.
Я не нашелся, что сказать, чтобы не встрять в их семейные дела. Спросить, как ни хотелось, что у него на самом деле было с Авиловой, не решился. В общении с этим человеком, при всей его мягкости, не получалось быть фамильярным.
– Значит, меня не забыли? – спросил он. – Не думал.
– Отнюдь, – горячо возразил я, – слава ваша со временем только растет! – Фраза получилась вычурная и напыщенная, я в очередной раз смутился. – Честно говоря, и сам не пойму, почему. За сто лет жизнь на земле переменилась, теперь на тот же Сахалин по воздуху на аэроплане можно добраться за восемь часов. Поменялись культурные ценности и приоритеты. У нас было много прекрасных писателей, которые не меньше вашего смеялись над человеческими пороками, Так что о тайне вашей популярности вопрос не ко мне. Кстати, я как-то слышал, что вы необыкновенно популярны в Китае.
– Где? – удивился Чехов, потом негромко рассмеялся. – Почему именно в Китае?
– Увы, понятия не имею. Наверное, созвучные ментальности.
– Я не знаю слова «ментальность», что оно означает?
– Это что-то среднее между мировоззрением и психическим складом, – как мог, объяснил я.
– Вот не думал, что я так универсален.
– Пожалуй, именно универсальны. Ваши пьесы, как и шекспировские, ставят во всем мире. Все находит в них свое и причем трактует ровно наоборот.
– Странно, я всегда считал, что пьесы мне не очень даются.
– Мне тоже, – сознался я, – однако, режиссеры и зрителя придерживаются другого мнения. А почему вы не спрашиваете, каким стало будущее, обычно людей это интересует в первую очередь?
– Так вы об этом уже сказали: до Сахалина по воздуху можно долететь за восемь часов, а люди остались прежними.
– Разве вам не интересно узнать, что случилось за сто лет, какие за это время были войны, революции?
– Нет, для вас это все прошлое, а для меня будущее, которого я не увижу. Если о нем судить по вас, то ничего кардинально не изменилось. Надеюсь, вы в своем времени не уникум?
– Упаси боже, самый заурядный человек.
– Вот видите, значит и в вашем будущем все остается так же, как и сейчас. А то, какой царь будет править, какая группа людей придет к власти, должно быть интересно лишь им самим.
Возразить было нечего. Чехов даже не пытался насладиться своей грядущей славой, что непременно сделал бы на его месте почти любой человек: «Как там я, что обо мне говорят, как мной восхищаются?»
Вместо того, чтобы забросать меня такого типа вопросами, Антон Павлович задумался и повернул лицо к темному окну. Я чувствовал, что визит пора завершать, но не решался его беспокоить. Помогла давешняя веселая горничная. Она без стука открыла дверь и радостно сообщила:
– Антон Павлович, к вам гости приехали, Ольга Леонардовна и Владимир Иванович.
Чехов тут же очнулся, заспешил.
– Идемте, Алексей Григорьевич, я вас с моими друзьями познакомлю,
– Спасибо, Антон Павлович, я вас и так задержал, Пожалуй, я лучше пойду.
– Да? – полувопросительно произнес он. – Вам не интересно остаться?
– Интересно, – признался я. – Но я буду в вашей компании явно лишним. Владимир Иванович – это кто, Немирович-Данченко? – Чехов кивнул. – А Ольга Леонардовна, Книппер-Чехова?
– Пока просто Книппер, – усмехнулся он. – С вами действительно страшно общаться. Все-то вы знаете наперед! Ладно, идите, не буду вас задерживать.
Мы направились к дверям.
– Обо мне писать будете? – с шутливой таинственностью спросил он в дверях.
– Непременно, как и положено, – ответил я, – получится, «Я и Чехов»! Только вряд ли кто-нибудь поверит, что мы встречались.
Мы вышли в гостиную. Там, кроме прежних гостей, были статная молодая женщина в дорогом вечернем платье и высокий мужчина во фраке. Кто они, догадаться было несложно. Я примерил Антона Павловича к красивой, величественной немке. Скромный «домашний» Чехов и светская львица в моих глазах никак не совмещались. «И на старуху бывает проруха» – подумал я, отвешивая собравшейся компании общий поклон.
– Я сейчас, только провожу гостя, – сказал Чехов гостям.
Он довел меня до прихожей. Я, чтобы его не задерживать, быстро накинул на себя шинель.
– Прощайте, Антон Павлович, несказанно рад был вас увидеть.
– И какие у вас остались впечатления? – спросил он, подавая мне руку. – Не разочарованы?
– Нет, Чехов – он и есть Чехов!

Глава 13

В воскресенье Анна Ивановна приготовила роскошный ужин, на который остался даже хозяин. В доме были только свои. Однако, в девять вечера неожиданно для меня приехали гости. Илья Ильич засуетился, начал неловко юлить, что совершенно не шло к его обычному иронично-вальяжному поведению и аристократической внешности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94