Черное платье с белым воротничком делало ее строгой и даже чопорной. Взгляд метался между мной и Доном: было видно, что на душе Эдвины кошки скребут.Как положено наивной малышке Клер, я прижалась к руке Дона. Притворяться было совсем несложно: я и вправду боялась. Боялась этого огромного дома Рэндолфа Убхарта, этой женщины, затянутой в черное, и ее неспокойного взгляда...Изнутри дом подавлял, он был таким же чопорным, как Эдвина. Внутренний дворик-патио был пустынен, комнаты поражали высокими потолками и тяжелыми драпировками. У меня сложилось ощущение, что похороны Рэндолфа Убхарта явно затянулись... Во всяком случае, дом был в трауре.— Эдвина, — сказал Дон, — познакомьтесь с моей женой. Ее зовут Мэвис.Несмотря на полумрак, царивший в гостиной, Эдвина пронзила меня своим взглядом насквозь.— Приветствую вас, миссис Убхарт, — ее голос оказался бесцветным и тем не менее выдавал высокомерие и презрение. — Как поживаете?— Благодарю, хорошо, — еле слышно ответила я.— Вы остановитесь в апартаментах своих родителей, — обратилась Эдвина к Дону. — Я приготовила комнаты.— Вы очень заботливы, — пробурчал Дон.— Можете пройти туда. Багаж вам принесут.— Что, уже есть прислуга? — вскинул брови Дон.Эдвина соизволила кивнуть:— Я наняла кухарку, горничную и привратника. Все с хорошими рекомендациями.— Кто еще в доме?— Мистер Дарк. Он прибыл вчера. К вечеру должна приехать чета Пейтенов. Они сообщили об этом. А вот когда приедет ваш брат, мне неизвестно.— Мой сводный брат.— Да. Ваш сводный брат.Они обменялись взглядами: при всем желании я не смогла бы разгадать, что стоит за всем этим.— Глупо, но я забыла о том, что Карл — ваш сводный брат, — проскрипела экономка.Дональд Убхарт посмотрел на меня:— Идем, Мэвис. Я покажу наши комнаты.Я вежливо улыбнулась Эдвине:— Мы еще увидимся. Я не прощаюсь.— Разумеется. Я всегда в доме. Я его часть.Она говорила слова, предназначенные для меня, но сама в это время смотрела на Дона. Он схватил меня за руку и потащил куда-то по коридору.— Спокойно, спокойно, — шептала я ему. — Вы тащите меня так, словно вам не терпится вкусить все прелести медового месяца. Не забывайте, официально мы давно женаты.Дональд замедлил шаг.— Эдвина едва не вывела меня из себя. Эта особа появилась в доме после того, как отец развелся со второй женой. Подумать только: она ведет себя так, словно была его третьей женой! — Дон помолчал и неожиданно рассмеялся. — Только сейчас мне пришло в голову, что Эдвина, скорее всего, и была ему женой, но старик не хотел или не успел оформить отношения официально. Вот это и не дает ей покоя все пять лет после его смерти.Апартаменты, отведенные нам, были неприлично огромными: две спальни, при каждой — ванная и туалетная комнаты. Двери спален выходили в гостиную, в которой можно было бы проводить соревнования по большому теннису.— Клер могла бы спать спокойно, если бы это увидела, — сказал Дон, посмотрев на меня изучающим взглядом.Вскоре в гостиной появился привратник, сгибающийся под тяжестью моего самого большого чемодана. Он грохнул его на пол так, что звякнули «сосульки» люстры. Через десять минут появился остальной багаж. Привратник свалил его у моих ног и искоса посмотрел на меня испепеляющим взглядом.— Не поднять ли сюда еще и вашу машину, мадам? — съязвил он.— Как вы со мной разговариваете? Вы представляете, кто я?— Женщина, которая любит разнообразие в одежде, — сбавив пыл, ответил он сквозь зубы.После его ухода Дон отнес вещи в мою спальню.— Вы можете принять ванную или душ, — сказал он. — А потом мы спустимся вниз и попробуем напитки. Ну как?— Годится.— Договорились. Встретимся в пять часов, — он прикрыл дверь жестом настоящего джентльмена, а может быть, даже и настоящего мужа.Приняв душ, я начала перебирать туалеты и остановилась на черном бархатном платье, оголявшем мои плечи, а также шею и часть груди. Короче, этот лоскут держался на двух тонюсеньких бретельках и должен был демонстрировать подлинность и притягательную натуральность некоторых телесных подробностей Мэвис Зейдлиц. Платье плотно облегало фигуру, но расширялось от колен книзу: это было что-то похожее на веер в духе двадцатых годов. Модельер заверял меня, что ностальгический силуэт платья направляет мысли на вечное и непреходящее... Но я точно знаю, что у мужчин этот силуэт направляет мысли совсем в другую сторону — весьма современную, даже сиюминутную.Дон ждал меня в нашей общей гостиной. Он был очень внимателен. Платье вызвало в нем бурю чувств: я заметила это по его глазам.— Нет, — твердо сказала я. — Ничего подобного. Несмотря на то, что я — ваша жена. На три дня.— Мэвис, это будут очень длинные и мучительные для меня дни, — вкрадчиво ответил он.Мы спустились в ту гостиную, где состоялось мое знакомство с Эдвиной, пересекли ее и прошли в бар.В этом помещении крыша была стеклянной, поэтому солнце беспрепятственно гуляло по всем закоулкам. Около стойки бара стоял человек с бокалом. Толстячок. Я отметила, что его белый костюм сшит у первоклассного портного, и что когда-то этот мужчина-, несомненно, был кудряв: теперь те кудри заметно поредели. Залысины, впрочем, не портили его лица, и даже наоборот, лоб выглядел мощным — это был лоб мыслителя. Толстячок, увидев нас, заулыбался, обнажив два ряда отборных зубов. Когда мы подошли к нему поближе, я почуяла аромат дорогого парфюма.— Приятно видеть вас здесь, — сказал он и протянул для рукопожатия ухоженную руку. — Дон так долго прятал свою жену. С его стороны это нечестно.— Познакомься, Мэвис, — сказал Дон. — Это Фабиан Дарк, адвокат, поверенный семьи.Я ожидала, что рука Фабиана будет мягкой и влажной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38