– У этого ребенка переходный возраст. Нет, она еще не превращается в женщину, как Агнес и Вивьен. Но она уже и не милая девчушка, как Генриетта, Кайла и Эммелин. Вот Мара и чувствует себя потерянной и одинокой.
Уильям так и стоял на коленях, словно пораженный громом.
– Я даже не подумал об этом! И как я вообще растил своих дочерей до того, как появилась ты с твоей добротой и мудростью?
Саманте хотелось объявить его льстецом, но он говорил правду. Саманта появилась вовремя. Еще немного – и у Уильяма с его военным стилем воспитания возникли бы серьезные проблемы с девочками.
– Мара рассказала мне, что стала забывать мать. Ложась ночью в постель, она пыталась вызвать в памяти ее черты, но ничего не получалось. Тогда она стала брать вещи Мэри – чтобы вернуть свою маму. Чтобы найти утешение в памяти о ней.
Саманта задохнулась от нахлынувшей волны жалости к несчастной сиротке.
– Бедная девочка!
– Я приказал сделать копии миниатюры – для каждой из них, – поднеся к губам руки Саманты, он стал целовать ее пальцы. – И я надеюсь, что у моих дочерей появится новая мама, которая будет целовать их перед сном.
Саманта смотрела в сторону, в глазах ее стояли слезы.
– Если, конечно, она простит меня за те чудовищные обвинения, которые я бросил ей, узнав о ее прошлом.
Все годы боли и унижения, презрения и проклятий вдруг всплыли в ее душе. Саманта хотела, очень хотела остаться с Уильямом, простить его, но… не могла.
Есть вещи, которые невозможно простить – Саманта поняла это совсем недавно. Она покачала головой.
– Я не могу, Уильям.
Уильям заговорил быстрее, голос его срывался:
– Я был непоколебим в своих устоях. Считал, что нет и не может быть оправдания лжи, мошенничеству, воровству. Но моя дочь, моя плоть и кровь, требует моего сочувствия, и я не собираюсь отвергать ее за то, что она поступила нечестно, – он изобразил скучное, серьезное лицо. – Хотя придется побеседовать с нею о морали.
– Да. Конечно. Но Мара все равно всегда будет человеком, который пытается поколебать устои.
– Мне необходима твоя помощь, чтобы наставить ее на путь истинный.
Саманта снова отвела глаза.
– Даже до того, как я узнал про Мару, – продолжал Уильям, – я понял, что должен измениться, или я не удержу тебя. Я ненавидел эту жестокую правду. Это было очень тяжело. Вот я и подумал, что сам изменюсь совсем чуть-чуть, зато попробую, как следует изменить тебя.
Враждебность боролась в ней со смехом, и последний явно побеждал. Но в то же время Саманте хотелось поморщиться от боли.
– Но ты отвергла меня. Я предложил тебе все свое имущество. А тебя оно не волновало. Я признался, что люблю тебя. Но ты взглянула на меня с презрением.
Саманта потерла глаза тыльной стороной ладони.
– Я не хотела. Просто ни один мужчина никогда не говорил мне ничего подобного.
– И вот теперь я стою на коленях, – Уильям придвинулся поближе, теперь он почти касался ее колен. – И я молю тебя о прощении. Я был к тебе несправедлив. Я был безмозглым глупцом. Высокомерным, эгоистичным болваном. Пожалуйста, пожалуйста, прости меня, Саманта!
– Хорошо! – Не стоило, не стоило ей сдаваться, но она ничего не могла с собой поделать. – Я прощаю. – Она так хотела его. Она так любила его!
– Тогда… может быть, ты посмотришь на меня наконец? – Саманта чувствовала щекой горячее дыхание Уильяма.
Девушка посмотрела ему в лицо, затем перевела взгляд на их сомкнутые руки.
– Саманта, – продолжал Уильям. – Я, как и ты, не могу изменить прошлого. – Большим пальцем он гладил ее ладонь. – Единственное, что я могу пообещать, – это постараться не повторять своих ошибок.
Саманте вдруг захотелось почему-то щелкнуть его по лбу.
– Никогда-никогда? Даже в самых дальних уголках своего сознания? Если положишь что-нибудь не на свое место или вороватый слуга украдет столовое серебро – ты не будешь втайне считать, что это могла быть я?
Он молчал так долго, что Саманте захотелось вырваться, убежать… и в то же время сделать так, как он говорит. Наконец, решившись заглянуть в глаза Уильяма, она прочла в них понимание и в то же время искреннее осознание причиненных ей обид.
– Я обещаю никогда не подозревать тебя ни в чем, кроме того, что ты – самая красивая, самая умная и добрая женщина в мире. Потому что я верю в тебя. Но я не могу заставить тебя поверить в меня, – лицо его скривилось, словно от боли. Уильям поднялся с колен. – Неудивительно, что тебе так трудно полюбить меня. Ты сомневаешься в моей правдивости, помня, каким я был до сих пор.
– Нет, нет! Ни в чем я не сомневаюсь, просто… все… всегда… – она не могла поверить, что говорит это. Такая мелкая причина, за которой не спрятать ее огромный страх. Ведь если она останется с Уильямом, это означает боль, новую боль. Это была игра, еще одна игра. Но ставки в ней были так высоки, что Саманта готова была скорее прожить в одиночестве остаток жизни, изнуряя себя тяжелым трудом, чтобы заработать на жизнь, чем рискнуть и согласиться стать женой Уильяма Грегори.
И только одно мешало ей покинуть его. Встав, Саманта взяла Уильяма за руку и серьезно посмотрела ему в глаза.
– Я люблю тебя. Люблю с того первого мгновения, когда увидела всадника на огромной лошади в ночной мгле и подумала, что передо мной дьявол, чертовски красивый и не менее опасный.
Теперь он испытующе смотрел ей в глаза.
– И ты любишь меня достаточно, чтобы доверить мне свое сердце?
– А ты обещаешь хорошо обращаться с ним?
– Обещаю! Еще как обещаю!
– Я верю тебе, Уильям Грегори. Ты никогда не стал бы обманывать меня, – на этот раз Саманта не колебалась ни секунды. – Я выйду за тебя замуж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93