Топот… они приближаются, весь двор наполняется их ревом. Я рывком повернул ручку и рухнул в проем, успев захлопнуть за собой дверь.
Коридор. Где-то играет музыка. Пока я в безопасности; кажется, здесь рядом дверь в главный зал. У меня так оглушительно билось сердце, что казалось, лопнут барабанные перепонки. Я не мог двигаться дальше, потому что совершенно ничего не видел. Покачиваясь, я привалился к стене. Пол ходуном ходил у меня под ногами, ноги были словно каучуковые. Я нащупал задний карман, нашел носовой платок и тщательно вытер глаза…
Едва завидев свет, я выпрямился. Кровь все текла, — Боже мой, сколько же крови в человеческом теле? Манишка моя была в ужасном состоянии. Тут я вдруг понял, где нахожусь. Позади меня был крытый переход без цветов и украшений, оттуда доносился гомон толпы и музыка. Перед собой я увидел большую освещенную комнату. На моем пути стоял кто-то — я видел его неотчетливо, — и переливался на свету блестящий кружочек дула пистолета. Меня занесло прямо в контору управляющего, прямо в самую мышеловку… Топот преследователей теперь звучал поглуше, но все равно приближался…
В отчаянии я провел платком по глазам, протер лоб и попытался распрямиться. Попробовать выбить пистолет? Да, погибать, так с музыкой.
В густом тумане плавала фигура, которую я никак не мог разглядеть. Кажется, это была женщина. Женщина в платье цвета пламени. Она стояла посреди комнаты, увешанной коврами, и смотрела на меня широко открытыми глазами. За спиной раздавался шум; я слышал, как кто-то колотит в дверь, которую я инстинктивно запер за собой.
Эта женщина! До меня, наконец, дошло — это же партнер Галана, новая хозяйка клуба… Вспышка надежды, забрезживший выход из положения — все это успокаивающе подействовало на мою раскалывающуюся голову; я даже, кажется, стал лучше видеть. Набрав в легкие благодатного холодного воздуха, я шагнул вперед.
— Стоять! — приказала женщина. Я узнал этот голос…
— Не думаю, — уверенно сказал я, — что вы выдадите меня, мадемуазель Августин.
Глава 15
Даже в такой момент я не мог не восхититься происшедшей в ней переменой. Увидев Мари Августин издалека, я бы ее ни за что не узнал. Кассирша в унылом черном платье, с лоснящимся лицом и тусклыми волосами — и теперь эта роскошная женщина! Я видел только ее пламенеющее платье и белые гладкие плечи над ним; оказалось, что я говорю с платьем, говорю скороговоркой. Платье, билетная касса в музее восковых фигур, будто я стою там перед ней и отчаянно умоляю пропустить меня бесплатно…
— У меня нет времени на объяснения! — шепнул я. — Они вот-вот будут здесь. Вы меня спрячете. Я… я…
Сразу за моей спиной была дверь со стеклянной панелью, через которую был виден темный переход в большой зал, и мне казалось, я вижу, как через этот зал бегут белые маски и как они барабанят в дверь со двора… К моему удивлению, Мари Августин подбежала к дверям, задвинула стеклянную панель бархатной занавеской и закрыла засов.
Она даже не спросила, в чем дело. Впрочем, у меня было заготовлено хорошее объяснение.
— Есть информация… Я могу сообщить вам кое-что о Галане. Он собирается предать вас и погубить клуб… и…
Теперь я обнаружил ссадину на лбу, — видимо, ударился о кирпичную стену, когда падал. Прижав к лицу платок, я увидел, что Мари Августин стоит рядом со мной и смотрит мне в лицо. Я все еще видел ее как в тумане; говорить я больше не мог. Блестящий кружок пистолетного дула был все так же направлен прямо мне в сердце… По стеклу громко застучали, чья-то рука повернула дверную ручку. Мари Августин наконец заговорила.
— Сюда, — сказала она.
Кто-то вел меня куда-то за руку… Когда позже я пытался припомнить эту сцену, в голове всплывали какие-то вспышки, -так бывает, когда вспоминаешь вчерашнюю пирушку. Мягкие ковры и яркий свет. За спиной непрекращающийся стук по стеклу, громкие крики. Потом где-то открывается черная, не отражающая света дверь, и — темнота. Кажется, меня толкнули на что-то мягкое…
Когда я в следующий раз открыл глаза, то понял, что какое-то время был без сознания; потом я узнал, что это продолжалось менее десяти минут. Лицо мое ощущало приятный холодок, свежесть, никакой липкости, но глазные яблоки болели от света, а на лоб давила какая-то груда камней. Подняв руку, я нащупал бинты.
Я полулежал на шезлонге, в ногах у меня тихо сидела Мари Августин, она вертела в руках пистолет и смотрела на меня. Каким-то непонятным образом погоня — по крайней мере, на время — отстала. Я лежал тихо, пока мои глаза привыкали к свету, и разглядывал ее. То же самое удлиненное лицо, те же карие глаза и черные волосы, — но теперь она была едва ли не красавицей. Я вспомнил, как представлял накануне вечером в музее восковых фигур, что, если убрать будку кассы и набитые конским волосом диваны, девушка сразу приобрела бы строгую грацию и горделивую осанку… Волосы ее были разделены прямым пробором, стянуты сзади в пучок и глянцевито отсвечивали на свету; плечи… плечи были цвета старой слоновой кости. Я понял, что смотрю в ее переменчивые, лучистые глаза, в которых больше не было настороженности и злости…
— Почему вы это сделали? — спросил я. Она вздрогнула. Снова ощущение тайного контакта. Потом она поджала губы и скучным голосом ответила:
— Нужно наложить швы. Я заклеила рану пластырем и забинтовала.
— Почему вы это сделали?
Ее палец, лежащий на спусковом крючке пистолета, напрягся.
— Пока я пошла вам навстречу и сказала им, что вас здесь нет. Это… мой кабинет, и мне поверили. Хочу напомнить вам, впрочем, что вас еще ищут и вы полностью в моей власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69