Они не соответствуют
современным условиям жизни в масштабе человечества. "В наше время во всех
аспектах человеческой жизни уже не осталось никаких возможностей для
автономной эволюции человеческих объединений в течение длительного времени".
Сверхобщество, с точки зрения Зиновьева, устанавливается как господство
Запада. Этот процесс протекает на основе и в соответствии с законами
социальности, в силу которых другие (незападные) народы и страны будут
занимать подчиненное и периферийное положение.
Данное выше изложение социологии Зиновьева является общим и выборочным.
Это - вводные замечания, чтобы заинтересовать читателя. Сама же эта
социология требует внимательного, неспешного, вдумчивого чтения и изучения.
Ведь помимо того, что Зиновьев по-своему интерпретирует едва ли не все
используемые им общеупотребительные понятия государства, идеологии, власти,
общества, экономики, морали, цивилизации и т.д., он еще вводит много новых
понятий и терминов типа социальной комбинаторики, исторической паники,
феодов, одноклеточных - многоклеточных социальных объединений и т.п. Подводя
итог, следует заметить, что как бы ни оценивать научное содержание книги "На
пути к сверхобществу", совершенно несомненно одно: социология Зиновьева в
современной отечественной и мировой науке является уникальной в том
отношении, что она предлагает целостную теоретическую концепцию общества и
его развития. Зиновьев развивает свою оригинальную концептуальную схему типа
тех, которые предлагали Маркс, Конт, Дюркгейм, Вебер, Тойнби, Сорокин, и тем
самым стимулирует совсем затухающие исследования и дискуссии по теории
общества. Он идет, однако, дальше и предлагает теорию, которая соединяет
точность социологического (в узком, эмпирическом смысле слова) знания и
широту философско-исторических обобщений, заявляя тем самым претензию на
науку об обществе.


III

Зиновьев пишет: "Всеобщая враждебность к научной истине в отношении
социальных явлений есть один из самых поразительных (для меня) феноменов
нашего времени, сопоставимый с аналогичной враждебностью к науке вообще в
эпоху средневекового мракобесия". Эта враждебность в рамках логики автора
вполне закономерна и, честно признаться, не должна была бы его удивлять; она
является простым следствием законов социальности, по которым живут люди.
Возникает вопрос: оправдана ли претензия автора на научный подход, если,
разумеется, отбросить предположение, что он является инопланетянином. Ведь
он сам есть социальный индивид и, как таковой, ограничен в понимании мира
как своим личным интересом, так и интересом своего человейника. Не
сталкиваемся ли мы здесь с парадоксом лжеца, которому нельзя верить даже
тогда, когда он утверждает, что он лжет? Один из персонажей "Зияющих высот"
говорит Болтуну: "Не выпендривайся. Ты такое же дерьмо, как мы". Вопрос:
"Почему это не так?"
А.А. Зиновьев понимает обозначенную трудность, и в его работах мы находим
ответ, который, по крайней мере, в формально-логическом плане позволяет ее
обойти. Но, я думаю, этот ответ имеет и фактическую убедительность. Он
сводится к двум пунктам. Во-первых, в совокупности многообразных социальных
позиций (ролей), задающих траектории поведения индивидов в человейнике, есть
такая позиция, которая предопределяет сторонне-объективный взгляд на
социальную реальность. Это - позиция аутсайдера, человека, который отказался
(не может, не хочет) принимать участие в "крысиных" гонках. В "Зияющих
высотах" уже знакомый нам Болтун рассказывает о себе такую историю. В
армейской столовой "интеллигентный по виду парень" взялся делить на восемь
человек одну буханку хлеба. Он отрезал один большой кусок, второй чуть
поменьше, остальные как попало. Затем он воткнул нож в самый большой кусок и
распорядился: "Хватай". "Для меня, - продолжал Болтун, - наступил момент,
один из самых важных в моей жизни. Или я подчиняюсь общим законам
социального бытия и постараюсь схватить кусок по возможности побольше, или я
иду против этих законов, то есть не участвую в борьбе... я взял тот кусок,
который остался лежать на столе. Самый маленький. Эта доля секунды решила
всю мою последующую жизнь. Я заставил себя уклониться от борьбы" (Зияющие
высоты, т. 1. М., 1990, с. 250).
Во-вторых, деловой, а отчасти коммунальный и менталитетный аспекты
деятельности социальных индивидов предполагают такие моменты, которые
требуют объективных знаний, в результате чего производство научных знаний
становится особой, необходимой для самосохранения общества социальной
функцией. Разумеется, в ходе выполнения этой функции индивиды действуют
вполне по законам расчетливого, осознанного эгоизма (кстати заметить, анализ
нравов в научной среде стал одним из живых источников пессимистических
социальных и антропологических обобщений Зиновьева) и поэтому здесь наряду
со знаниями производится и огромная масса предрассудков. Но тем не менее
знания тоже производятся.
Оба обозначенных мной момента связаны между собой. Законы социальности
предполагают в небольшом количестве индивидов, выключенных из борьбы, для
которых сама эта выключенность оказывается своего рода социальной позицией.
Это необходимо для эффективности социального организма.
Типичный пример: безработица как условие эффективного хозяйствования в
рамках рыночной экономики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38