Как и у всей страны.
Емельян Грицаевич Остапчук, Поволжский Людоед. Почти год двуногий зверь наводил ужас на жителей приволжских городов. Почти год продолжались безумные оргии, каннибальские пиршества, кровь которых бурным потоком вливалась в воды Волги. Десятки растерзанных детей, жестокое убийство собственных родителей, несколько случайных жертв. Остапчук с каждым месяцем убивал все больше и больше, но звериная хитрость позволяла ему избегать ловушек. Его взяли два месяца назад в Самаре, и вся страна недоумевала, почему полицейские не пристрелили кровавого маньяка при задержании. Неделю Остапчук охотно позировал перед телекамерами, с улыбкой рассказывая о своих жертвах и показывая места еще неизвестных захоронений, а затем, опомнившись, начал изображать сумасшедшего. И его привезли в Москву для психиатрической экспертизы.
«Неужели выкрутится, гнида? – Из-за железных дверей донеслись вопли маньяка. – Неужели его в психушку определят?»
Несмотря на свою должность, а может, наоборот, благодаря ей Румянцев хорошо разбирался в том, что такое права человека, что такое ценность жизни, ценность свободы. Но считать Остапчука человеком надзиратель не мог. Не мог, и все. И то, что Поволжский Людоед до сих пор жив, считал подлой гримасой демократии.
Василий опять сплюнул, растер сапогом плевок и направился к следующей камере.
– Ушел, падла? – Остапчук прислушался к шагам надзирателя и улыбнулся.
Ушел.
«Боится, потому и ушел. Меня все боятся! И будут бояться!!!»
Очень не хотелось отпускать надзирателя живым, но добраться до его горла через железную дверь не представлялось возможным. А в камеру надзиратели входили минимум вчетвером.
«Боятся!»
– Добрый вечер.
Поволжский Людоед резко обернулся и не удержался от короткого удивленного крика. Посреди камеры невозмутимо стоял очень высокий черноволосый мужчина в элегантном белом костюме. Белоснежная сорочка, дорогой, ручной работы галстук, светлые туфли… Он был настолько чужд окружающему его тюремному пейзажу, что казался призраком.
«Привидение! – Остапчук почувствовал, что у него подкосились ноги. – Привидение! Кто еще может оказаться здесь?»
Маньяк тихонько завыл. Мужчина поморщился:
– Емельян Грицаевич, не надо так бояться. У меня к вам дело.
– И… изыди. – Подбородок Поволжского Людоеда дрожал.
– Вы еще перекреститесь, – буркнул черноволосый.
Не обращая внимания на трясущегося маньяка, он подошел к дверям камеры и деловито прислушался.
– Надзиратель закончит обход нашего крыла минут через двадцать. После этого он отправится на пост и будет пить чай. В любом случае, Емельян Грицаевич, у нас есть не менее полутора часов, в течение которых вас никто не хватится.
– Зачем… – Остапчук слегка успокоился. – Зачем ты это говоришь?
– Разве вы не хотите выйти на волю?
Секунду маньяк обдумывал щедрое предложение черноволосого, затем облизнул губы:
– Подстава?
– Никаких провокаций, Емельян Грицаевич, – улыбнулся гость. – Мы на самом деле крайне заинтересованы в сотрудничестве с вами, и я могу вывести вас из этого гм… заведения.
Остапчуку очень хотелось верить этому странному, щегольски одетому франту с повадками аристократа.
«На полицейского не похож. Тогда кто? ФСБ?»
– Ты кто?
– Неважно, – легко взмахнул рукой черноволосый, и перед глазами маньяка мелькнул крупный черный бриллиант на запонке.
Одновременно с этим жестом приоткрылась массивная дверь камеры.
Черноволосый улыбнулся:
– Вы идете?
* * *
Москва, улица Пяловская,
29 июля, воскресенье, 23.23
Несмотря на то что опустившаяся на город летняя ночь была необычайно теплой и ласковая темнота, изредка прорезываемая желтым светом фонарей, манила в свои объятия потаенной романтикой, людей на улице практически не было. Поздний воскресный вечер не располагал к гуляниям. Изредка проезжали автомобили, стучали торопливые шаги и хлопали двери подъездов, откуда-то издалека доносился приглушенный шум молодежного веселья, но большая часть жителей предпочитала находиться дома, в постели, стараясь отоспаться перед наступлением новой трудовой недели.
Воскресная Москва. Добродушная, расслабленная, дремотная. И неудивительно, что никто из обитателей окрестных домов не обратил никакого внимания на черный микроавтобус, скромно стоящий у спрятавшейся среди многочисленных тополей электроподстанции. У обычной электроподстанции, с серыми металлическими дверями, «Осторожно, высокое напряжение», и с белыми стенами, которые местные подростки бездумно украсили дурацкими граффити во славу футбольных клубов.
Электроподстанция стояла во дворе всегда. Старожилы припоминали, что она появилась на Пяловской задолго до того, как возвели здесь муниципальные дома, хотя какая разница, что было первым – яйцо или курица? Главное, чтобы работала исправно. А о том, что своими размерами подстанция несколько превосходила подобные типовые постройки, никто и не задумывался.
– Куда вы меня привезли, суки? – Остапчук, сидящий на одном из мягких кресел в салоне микроавтобуса, беспокойно заерзал. – На нары хочу! Вези обратно!
– Емельян Грицаевич, прошу вас набраться терпения, – вежливо попросил черноволосый щеголь в белом костюме. – Мы должны провести здесь еще некоторое время, и поверьте, ваша выдержка будет вознаграждена по достоинству.
Щеголь разместился на переднем сиденье, причем его голова едва не упиралась в потолок микроавтобуса, и до сих пор молчал, внимательно глядя на здание электроподстанции. А водитель и вовсе дремал, положив голову на руль. Самое странное, что никто из них абсолютно не интересовался поведением маньяка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19