После ужина Настя посмотрела мультики, послушала очередную папину сказку (папа классно рассказывает сказки, гораздо лучше мамы, но только по воскресеньям) и уже почти заснула… Но сон не приходил.
Какое-то время Настя ворочалась, пытаясь поудобнее устроиться под одеялом, но это не помогало, и, в конце концов, девочка решила, что надо сходить в туалет. Для этого ей не требовалось будить родителей: ведь она уже взрослая, целых шесть лет, и в этом сентябре пойдет в школу. Настя выбралась из кровати, набросила халатик – если мама увидит ее в одной ночной рубашке, то наверняка рассердится – и осторожно выглянула в коридор.
В квартире было тихо и темно, но не настолько, чтобы испугать взрослую девочку. Настя сделала несколько шагов к уборной и остановилась – дверь в спальню родителей была открыта. Они тоже не спят? Девочка заглянула в комнату.
Папа лежал на спине, подложив под голову руку, а в его правый бок упиралась голова мамы. Девочке уже доводилось видеть спящих родителей, и картина, которую она увидела сейчас, ничем не отличалась от обычной. То же мерное дыхание, те же расслабленные тела… Вот только над кроватью нежно переливалось легкое, едва заметное, голубоватое сияние, словно кто-то рассыпал над головой родителей снежинки и подсветил их фонариком.
Сон пропал окончательно. Несколько секунд Настя удивленно смотрела на странные блестящие искорки, а затем медленно подошла к родительской кровати и прикоснулась рукой к ноге отца.
– Папа!
Ответом ей стало лишь безмятежное похрапывание.
– Папа!
– Они просто спят.
Настя ойкнула, резко повернулась на голос и снова ойкнула, изо всех сил вцепившись в ногу отца.
В дверях спальни стоял высокий румяный старик с длинной, до пояса, седой бородой и в красном тулупе. На голове старика была отделанная мехом шапка, а в руке он держал позолоченный посох.
– Они просто спят, – повторил старик густым, но очень добродушным голосом. – Это я так сделал.
Настя была достаточно взрослой, чтобы понять, что перед ней стоит Дед Мороз. Тем не менее эту мысль следовало проверить.
– Ты кто? – поинтересовалась девочка, не отпуская ногу отца.
– Дед Мороз, – не стал разочаровывать Настю гость.
– Сейчас лето, – подумав, сообщила девочка и недоверчиво прищурилась. – Что ты делаешь здесь?
– Летом я путешествую, – усмехнулся в усы Дед Мороз, – и ищу хороших девочек, которые зимой станут Снегурочками. Ты хочешь стать Снегурочкой?
– Я уже была Снегурочкой, – чуточку свысока ответила Настя. – Странно, что ты этого не помнишь. На елке в детском саду.
– Гм… – Дед Мороз смущенно кашлянул.
– Я знаю, почему ты этого не помнишь. – Девочка освоилась и спокойно взобралась на родительскую кровать. – Потому что в детском саду был не ты, а дядя Петя, наш дворник. Это он переоделся Дедом Морозом. А ты настоящий?
Слегка растерянный гость оглядел свой костюм и почесал в затылке:
– А ты как думаешь?
– Я думаю, что настоящий, – решила девочка. – Потому что дядя Петя не умел вот такие искорки делать. – Она кивнула на голубое сияние. – Он только елку сумел включить, а она электрическая.
– Логично, – пробормотал настоящий Дед Мороз. – Я дядю Петю специально к вам послал… э-э… потому что… э-э… не успевал…
– Мы не обиделись, – великодушно махнула рукой Настя. – Нам все равно было весело.
– Рад, что все э-э… так хорошо получилось, – выдохнул Дед Мороз и зачем-то посмотрел на часы.
В спальне вновь воцарилась тишина, украшенная дыханием и похрапыванием спящих родителей. Девочка, запрокинув белокурую голову, любовалась сиянием, а Дед Мороз переминался в дверях.
– А зачем ты приехал? – спросила Настя.
– Я… – Дед Мороз опомнился. – Я… э-э… путешествую и иногда катаю послушных детей на своей сказочной повозке. Ты была послушным ребенком?
– А повозка действительно сказочная?
– Самая настоящая, – подтвердил Дед Мороз и снова бросил взгляд на часы. – Посмотри в окно.
Настя спрыгнула с кровати, подбежала к окну, отдернула штору и восхищенно замерла: прямо за стеклом в воздухе висела расписная повозка, запряженная шестеркой белых оленей.
– Ух ты! – не удержалась девочка. – А почему она не падает?
Что такое восьмой этаж, ребенок уже понимал.
– Потому что я – Дед Мороз. – Ночной гость протянул Насте руку. – Хочешь покататься со мной?
Девочка кивнула.
* * *
Москва, институт им. Сербского, 29 июля,
воскресенье, 22.32
– Остапчук! – Надзиратель неприязненно смотрел в маленькое зарешеченное окошко. – Заключенный Остапчук, встать в центр камеры!
Тишина.
– Остапчук…
– Убью, сука!!!
Оскаленная морда арестанта резко вынырнула снизу. В лицо надзирателю ударило смрадное дыхание, брызнула слюна, перед глазами мелькнули крупные желтые зубы.
– Убью!!!
Когда-то давно, когда Василий Румянцев только пришел на службу, подобные фокусы еще заставляли его отскакивать от дверцы камеры, выводили из себя. Теперь ничего, привык. И даже то, что кривлялся перед ним самый настоящий зверь, не заставляло пульс надзирателя биться чаще. Работа есть работа.
– Остапчук, встать в центр камеры!
Мы поедем, мы помчимся,
На коленях утром ранним…
Заключенный, брызгая слюной и отчаянно перевирая слова, пустился в пляс. Несколько мгновений надзиратель наблюдал за разгулявшимся Остапчуком, затем с силой захлопнул окошко и злобно сплюнул на пол.
За восемь лет в институте Сербского Румянцев повидал всякого. Помнил он и хладнокровных убийц, на счету которых были десятки трупов, и педофилов-насильников, тоскливо завывающих среди бездушных серых стен, но этот кривляющийся в одиночной камере маньяк вызывал у Румянцева самую настоящую ненависть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19