Она руководила чудовищем, направляя его к высоким и прекрасным целям.
Может быть, это в конце концов и есть назначение жены?
Да, для большинства женщин это, может быть, именно так.
Существует ли где-нибудь настоящая любовь между мужем и женой? Эти отношения заключают в себе обязательство, а обязательство — смерть любви. Сожительство супругов всегда чересчур тесно. Мужа видишь слишком близко. Amant имеет то преимущество, что с ним не надо жить вместе.
Был один человек, которого она старалась забыть, но французское слово «amant» уступило место более привычному «любовник», и все ее существо охватила жажда любви… Настоящей любви.
Игра воображения прекратилась. Некоторое время она упорно смотрела во мрак, потом тихонько застонала, заплакала и долго плакала беззвучно.
— О мой милый, — прошептала она наконец. — Мой милый.
Выплакавшись, она почувствовала себя гораздо лучше.
К утру она совершенно успокоилась и даже приготовилась вкушать наслаждения, которые ей сулил Торкэй. Она придумала много таких вещей, которые должны были в корне изменить положение. Она встала с постели, накинула парижский халат и стала любоваться морем — очаровательно! Потом позвонила, потребовала «chocolat complet», пояснив, что «M'sieu mangera Plutarch». Но возвращенная испуганным взглядом горничной в добрую старую Англию, перевела:
— Чашку шоколада, булочки и масло. Муж еще спит.
«Пусть остается его привилегией оплата, — думала она, — но заказывать буду я».
Она стала одеваться и во время одевания пересматривала в уме текст своей речи, которую сочинила в поезде. Она произнесет ее позже, днем, когда он умоется и будет испытывать угрызения совести. После этого шампанского всегда бывают угрызения совести. Он напился первый раз в жизни, а ей известно, что на другой день бывает так называемое похмелье, когда падшее человечество жаждет прикосновения холодной руки ко лбу. Она жалела, что ее сведения о способах опохмеляться слишком недостаточны.
Она спустится в бар и узнает как следует.
Получилось великолепно. Буфетчик оказался очень толковым и любезным. Она попробовала коктейль, который. По его словам, он сам изобрел. Это проясняло мысли и бодрило. Она поступила против собственных правил: выпила еще один.
Посреди дня ей удалось произнести свою маленькую речь — в саду отеля, под зонтиком, который она держала над головой мужа, — и добиться его унылого, но безропотного согласия.
Говорить ли о деньгах? Ни слова, пока они не вернутся в Лондон и она не начнет вести хозяйство. А вернулись они стремительно, едва только Эдвард-Альберт получил первый счет за неделю.
Счет был довольно крупный, но медовый месяц — это медовый месяц. Эдвард-Альберт нашел счет невероятно огромным. При таких условиях никаких достатков не хватит. Он принялся его проверять, пункт за пунктом.
— Почему они называют этот номер королевским?
— Они считают, что хорошо нас устроили.
— Хорошо устроили!
Он побледнел, и на лице его выступил пот. Он был слишком потрясен, чтобы кричать в голос.
— Устроили! — прошептал он. — А что это за расходы швейцара? Это та навязчивая балда внизу?
— Он заплатил за кое-какие вещи, которые я купила в магазинах. Так всегда делают в отелях.
Она пробежала счет.
— Все правильно.
— А парикмахер? Маникюрша?
— Это здесь же, в отеле.
— К чертовой матери! — воскликнул Эдвард-Альберт, без малейшего колебания пуская в ход это некогда столь страшное ругательство Нэтса Макбрайда.
Он горько задумался.
— Я встречал в газетах объявления людей, которые отказываются нести ответственность за долги своих жен.
Она ничего не сказала.
Они вернулись в Лондон третьим классом и почти всю дорогу молчали.
Несколько дней настроение на Торрингтон-сквер было ужасающее. Денег на хозяйство не выдавалось. Эдвард-Альберт ходил завтракать и обедать в ближайшие пивные. Но Эванджелина завтракала и обедала дома и даже покупала свежие цветы. И вот как-то раз, вернувшись домой после одной из своих ресторанных трапез, Эдвард-Альберт обнаружил, что его квартиру заполонил тесть. В тот момент, когда Эдвард-Альберт входил в комнату, инспектор что-то строго говорил дочери. Отрывистым жестом предложив зятю сесть и подождать, пока до него дойдет очередь, он продолжал свою речь:
— Ты с каждым днем становишься все больше похожа на свою мать — и наружностью и поведением. Но, насколько это зависит от меня, я не допущу, чтобы ты покрыла себя тем же позором, что она. Зачем ты все это затеяла? Я сделаю для тебя все, что смогу, и не дам тебя в обиду. Но так нельзя. Да… А теперь у меня дело к вам, молодой человек. Что это за мода не признавать хозяйственных счетов и не давать жене ни гроша?
— Деньги мои, — проворчал Эдвард-Альберт.
— Но не тогда, когда у вас есть долги, юный мой приятель. И не тогда, когда вы взяли на себя определенные обязательства. Да-с. Имеется такая штука, как хозяйственные расходы; и она должна регулярно получать на это деньги. На починку вещей, на покупку новых, если что сломается или износится, наконец, для расплаты по счетам торговцев.
— Счета я сам могу оплачивать, — возразил Эдвард-Альберт.
— Лучше установить бюджет, кто бы этим ни занимался. И если вы поручите это ей, то не будет никаких споров. Потом она должна получать известную сумму на туалет. Помесячно или поквартально, — но ни один уважающий себя муж не отказывает жене в этом. Наконец, ее личные деньжата на случайные расходы. Вы ведь хотите быть примерным мужем, Тьюлер, насколько это для вас возможно, а все это такие вещи, в которых ни один джентльмен не может отказать. Надо было заранее составить брачный договор, чтобы не ввергать ее во все эти неприятности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104