Вот, выражаясь языком современной всеобщей истории, причины и основания той лихорадочной эпидемии погромов, которая охватила весь мир во второй георгианский период, и вот почему наш микрокосм Эдвард-Альберт, облокотясь на свою садовую калитку, в беседе с м-ром Коппером заметил:
— Как-никак эти евреи делают в мире много зла…
На что м-р Коппер, уже сильно зараженный, ответил:
— А мы всякий раз спускаем им.
Мы видим, что и тут, в случае отдельного обитателя Проспекта Утренней Зари Эдварда-Альберта, действовал тот же тройной внутренний импульс, что и на Проспектах Утренней Зари всего цивилизованного мира: болезненный страх перед какой-то неминуемой и глубокой перестройкой экономических и социальных отношений — страх, принимающий защитную форму бессмысленного ужаса перед «большевизмом»; неприятная мысль об общей слабости руководства, порождающая тоску по спасителю и вождю; наконец, стремление отыскать козла отпущения, на каковую роль еврейские борцы сами готовили свой «народ». Отныне всему миру суждено было жить в условиях возрастающей общности восприятия, и действие перечисленных трех факторов можно было наблюдать всюду, где господствующий класс оказывался под угрозой, по всему земному шару, от одного полюса до другого. Три воображаемых существа — Большевик, Еврей и вдохновенный Главарь — стали тремя основными образами новой мифологии, освобождающей от необходимости мыслить, быть сильным и мужественным.
Всюду, где фунт стерлингов и доллар имели хождение и беспрепятственно обменивались на местную монету, эта мифология была в полной силе, вуалируя суровую реальность таких фактов, как уничтожение расстояний, все увеличивающееся количество высвобождаемой физической и психической энергии и рост недовольства неимущего, эксплуатируемого и обездоленного большинства. Эти три элемента обусловили окончательное крушение старого порядка, которое три указанных выше мифа помешали людям предусмотреть и предотвратить.
Но если мифология эта была распространена во всем мире, то в каждой части земного шара миф приобретал особые черты. Стадии были различны. Западная, скандинавская и польская разновидности Homo Тьюлера не особенно резко отличались от разновидности Англиканус: налицо была та же мифологическая триада и те же скрытые мотивы. Что же касается Америки, то, пока она не пережила в 1932 году достаточно тревожной финансовой встряски, навсегда покончившей с ее «здоровым индустриализмом», там не было того предчувствия близкой беды, которое заставляло всю Европу повсюду выискивать козлов отпущения и конспираторов. Но по мере развертывания Нового курса американские мифы и американская действительность стали приобретать все большее сходство с европейскими.
Homo Тьюлер Тевтоникус, разделявший веру в новый миф, тем не менее изнывал под бременем другой, еще более мучительной заботы, чем его соседи. Он страдал от необходимости примириться со своим поражением и его длительными последствиями. Настроение его было очень похоже на настроение Эдварда-Альберта, когда тот получал удары кулаком от Хорри Бэдда и делал вид, что не замечает их. Он постепенно взвинчивал себя до состояния, которое у нашего героя выражалось в формуле: «Я дам тебе по морде» и в жестокой оплеухе, судорожно нанесенной этому юному джентльмену. Рано или поздно Homo Тьюлер Тевтоникус должен был ввязаться в драку.
Роль спички в пороховом складе сыграл случайный факт. Английское правительство оказалось в положении «старичков» Вольтеровского колледжа, которые проиграли матч из-за своей глупой самонадеянности, вселившей мужество в Эдварда-Альберта. Оно вселило мужество в изнемогавшего немецкого патриота. Если б не было нацистского триумвирата Геринг — Геббельс — Гитлер, вместо него была бы гораздо более страшная Германия братьев Штрассеров. Или какая-нибудь другая комбинация. Но при том умственном уровне, на котором находится современное человечество, объявление Германией войны было так же неизбежно, как то, что завтра наступит утро.
Однако чего сознание человечества тогда еще не охватило — это чудовищного роста разрушительной энергии со времени финансовых войн, последовавших за Версальским договором. Даже те люди — фашисты и нацисты, — которые определенно и открыто вступили на путь войны, очень слабо представляли себе, какие страшные разрушения им предстоит произвести.
Многие считали, что назревает новая война. Даже Эдвард-Альберт заметил: «От этих вооружений как будто не пахнет вечным миром, тут надо что-то предпринять». Но все думали, что война будет похожа на прежние войны, а не превратится во что-то совершенно бесконтрольное и не разобьет весь мир вдребезги. И жители Проспекта Утренней Зари так же мало представляли себе, что война может прийти на их гольфовые поля, как то, что с неба на них могут свалиться марсиане. Представители Тьюлеров, собираясь в Женеве, продолжали толковать о разоружении, но торговцы оружием заботились о том, чтобы эти разговоры оставались разговорами.
Эдвард-Альберт узнал о существовании Гитлера примерно в период поджога рейхстага, причем он видел в нем не личного врага, который собирается потрясти все основы его спокойного существования, а странную и довольно комичную фигуру на фоне ко всеобщему удовольствию побежденной Германии. М-сс Тьюлер делала покупки в универмаге Гэджа и Хоплера, и Эдвард-Альберт ждал ее в уютном зале ожидания между киоском с содовой водой и парикмахерской. Он стал рассматривать иллюстрированный журнал и увидел там снимки фюрера в пылу неистовства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104