Магистр – Повелитель Птиц уже отправил крылатых посланцев в Маранью, дабы исключить любые, самые невероятные случайности, но с каждым часом надежд все меньше, а печальной уверенности в том, что крепость пала, все больше. И это наводит на размышления.
Де Геррен разгладил лежавшую перед ним на столе карту.
– На пути манга-ди-хайя стоят Абраскас, Содегаура и Нурундере. Если он потратит на осаду каждого города по две-три недели, мы успеем преградить ему путь у Гадабы. Но если он расколет нашу оборону как орех, то успеет пересечь реку прежде, чем ее достигнут наши передовые отряды. Тогда он сможет укрепиться на правом берегу, и мы окажемся в невыгодном положении. Ибо наши войска будут подходить к Гадабе со стороны равнин.
– Нурундере может пасть быстрее, – негромко произнес командир королевских стрелков тагастиец Леке Бавана. – Но Содегаура и особенно Абраскас должны выстоять. Я не верю, что этот… как его… рахаган, каким бы талантливым полководцем он ни был, сумеет в считаные дни взять город с тройным рядом оборонительных сооружений. Это не Маранья, стоящая посреди пустыни как перст. Ее при необходимости можно даже обойти стороной. А вот что он станет делать, когда его войскам придется форсировать реку под непрерывным обстрелом? Стены Абраскаса подходят к самой воде. В этих местах течение Уайяны особенно быстрое и бурное. Выше – неприступные скалы. Ниже – пороги. Он будет заперт перед Абраскасом, и ему придется идти напролом.
– Какова численность гарнизона? – спросил гигант Кастеллион, командир панцирной пехоты.
Правая половина его лица была смята ударом вражеской палицы, и лишенный века глаз под сросшейся углом бровью казался несоразмерно большим. Край рта тоже был разорван, и у стороннего наблюдателя складывалось впечатление, что этот устрашающей внешности человек злобно скалится, демонстрируя крупные острые зубы. Как они уцелели после такого удара – загадка.
– Там пять тысяч воинов плюс население.
– Это немало, если учесть преимущества их обороны.
– Маранья тоже не была легким десертом, – возразил Картахаль. – Меня смущает, что она не продержалась и дня.
– Я слышал, ее правитель больше любил цветы, чем военную службу, – усмехнулся Скалигер.
Этот веселый рыжий отчаянный аэтт командовал легкой конницей.
– Я тоже больше люблю марьягу, а не военные советы, – резче, чем ему хотелось бы, ответил Де Геррен. – Одно другому не мешает. Лу Кастель прав, мы не знаем, с чем имеем дело, и еще минимум неделю не узнаем.
– С другой стороны, – медленно произнес командир Созидателей, – его стремительное продвижение вглубь страны нам только на руку – обязательно сработает принцип поглощения атаки.
Военачальники согласно закивали головами. Каждая следующая битва дороже обходится войскам нападающих, чем обороняющимся силам, – это закон войны. Так огромные и сокрушительные морские валы, смертельно опасные для кораблей в открытом море, оказываются бессильными против каменных волнорезов и мощных дамб.
– Главное, чтобы Маранью осаждали все его войска. – Де Геррен сделал ударение на слове «все».
– Я бы на его месте разбил армию минимум на две ударные группы и отправил вторую нам во фланг, через Эгиарские леса, – кивнул Лу Кастель.
– Либо морем – нам в тыл, – согласился Скалигер. – Насколько я понимаю, так он и поступит.
– Что говорят эти бездельники из ложи Всевидящего Ока? – уточнил Кастеллион, не выказывая особого почтения к грозным рыцарям Эрдабайхе.
Впрочем, всегда и везде отважные воины, чьим делом было выходить против врага на поле боя, на дух не выносили членов тайных орденов, дознавателей, карателей, стражников и прочих им подобных. С гро-вантарами приходилось сложнее – даже самый несправедливый критик не мог бы обвинить их в слабости и трусости. Кастеллион видел воинов Пантократора в деле и тем более не мог понять, почему такая силища пропадает зря, а не пополнит отряды его панцирной пехоты. Он бы с распростертыми объятиями принял таких молодцев, правда слегка поубавил бы им спеси.
– Что нужно набраться терпения.
– Пока мы будем ждать и терпеть, манга-ди-хайя лавиной прокатятся по нашим землям.
– Делай что должен, и будь что будет, – процитировал полемарх старинное рыцарское изречение. – Не волнуйтесь, никто не собирается сидеть сложа руки. Завтра на рассвете мы выступаем в поход.
– Это уже другой разговор, – удовлетворенно потер руки Скалигер. – Лично я истосковался по хорошей сече.
– Часть войск останется в Оганна-Ванке и окрестностях, – сообщил Де Геррен. – Нам придется нелегко.
– Наш хлеб вообще не легкий, – отмахнулся Леке Бавана. – Но мы знали, что это за ремесло.
– Все ли когорты готовы к выступлению? – уточнил полемарх.
– Разумеется, – ответил за всех Гадрумет. – Мои наемники рвутся в бой.
– Мы отомстим айн-джалутским убийцам за кровь Юбера Де Ламертона и всех защитников Мараньи, – торжественно произнес Кастеллион.
Этот трогательный гигант был склонен к сентиментальности, обожал героические баллады и древние предания о великих воинах, но никому и в голову не пришло улыбнуться. В его устах подобные заявления звучали совсем не пафосно.
– Да будет милостив к нам Пантократор, – вздохнул Де Геррен.
Опыт всей предыдущей жизни подсказывал, что и на сей раз милость Пантократора не распространится на тех, кто идет в бой. Не то они с богом по-разному понимали, что такое милость, не то милосердие не входило в его обязанности, но полемарх произносил слова молитвы по привычке, а не в надежде на то, что они будут кем-то услышаны.

* * *

Мало кто в Оганна-Ванке спал этой пышной лиловой ночью, когда полная луна, как бельмо свирепого бога, заняла собою почти полнеба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121