Вскоре я выяснил, что есть начальник десятки. Его звучно зовут Большой
Кулак. Есть еще начальник сотни по имени Стоухий Зверь. Есть и другие
командиры, осененые Светом Небес. Еще и Отец-Солнце за тобой присматривает.
То, что не заметят Большой Кулак и Стоухий Зверь, Отец-Солнце обязательно
зафиксирует. Так что ленится не стоит, дело может кончиться колодками и
колодцем, а то и топором по шее. Товарищи будут очень рады возможности
полакомиться тобой для обогащения своего скудного белкового рациона.
Но и расходоваться безмерно тоже не стоит, кормежка-то не больше раза в
день. Так что, не избегай подножного корма.
К концу первого рабочего я был как в тумане, а тут еще случился прием в
братский союз каменщиков Полуденного Солнца. Это тебе соответствующую
татуировку делают, плюс прокалывают ухо обсидиановым ножом - вопить не
рекомендуется, иначе завтра "случайно" сбросят в каменоломню - а в
обагренную дырочку вставляют нефритовый стерженек. На второй день
снисхождение ко мне кончилось и я попал под порку - били прутьями по
заднице, выводя ее из строя. Правда, потом мне один смышленный индейчик по
имени Носач подарил половину своей премиальной коки. Кокаиновая
кайф-лепешка делает жизнь прекрасной, потому что из нее в твои жилы входит
Друг - однако, попробуй, заслужи ее. А найти дурман-траву, в которой тоже
живет Друг, редко удается.
Работа тут всякая. Кирками и клиньями ломать камень, кажется зернистый
кварцит, обкалывать и шлифовать глыбы - впрочем, на это хитрое дело меня
еще нескоро поставят,- тащить громадные монолиты на громадных салазках,
переносить в корзинах щебенку. Она идет в воду первой, а потом уже
устанавливаются тесаные плиты. До священного острова, что посреди озера
Титикака, еще три полета стрелы. Но там, где пока летают лишь стрелы и
птицы, скоро можно будет пройтись, не замочив сандалий, по дамбе. Тогда и
будет достроен островной храм Виракочи, а через него станет поступать в наш
мир щедрая сила богов.
Меня поставили на щебенку. От каменоломни до растущей насыпи два полета
стрелы, то есть семьсот метров, и все это расстояние надо преодолеть с
корзиной на голове или в руках. А в корзине минимум пуд.
Я естественно подумал о том, что с тачкой жизнь была бы проще и приятнее.
Но какая тачка без колеса. Когда я своему приятелю Носачу рассказал об этой
полезной штуке, он пришел в ужас и замахал руками, мол, речь идет о
святотатстве. В чем суть святотатства я понял позднее, когда поведал о
своей задумке Большому Кулаку и нарисовал образ тачки палочкой на песке. В
обоих глазах начальника засверкали золотые пумы, яростные посланцы
Отца-Солнца. Десятник закричал: "Так ты хочешь использовать образ
Пресветлого для катания грязного камня." Я слишком поздно понял свою ошибку
- действительно колесо и символическое изображение Отца-Солнце весьма
схожи.
Большой Глаз лупил меня вместе со Стоухим Зверем, потом еще была
церемониальная порка и колодец с колодками. В колодце, вернее в засохшей
выгребной яме, я окончательно понял, что лишние знания страшно мешают.
На третий день я не мог вспомнить, как называется тот ящик, которые
показывает живые картинки без помощи коки и дурман-травы. Я верил с трудом,
что люди могут передвигаться без помощи ног, в блестяших ящиках, за счет
силы, добываемой из подземной черной жижи. Исчезли из памяти названия для
того, что замораживает еду, и для того, что ее жарит, для того устройства,
что показывает с помощью двух палочек время, для того приспособления, что
летает с помощью огня и для того, что плюется огнем на расстояние в сто
полетов стрелы. Казалось страшным сном существование невидимой струи,
которая течет по медным проводам и заставляет гореть грушевидные прозрачные
сосуды.
В карцере-колодце стало замедляться и исчезать время, каждый следующий день
уже не отличался от предыдущего и был простым его повторением. Я больше не
хотел узнать что-нибудь новенькое и стремиться к чему-либо интересному, в
моей жизни прекратилось движение и изменение.
Когда меня достали из колодца, я радовался добрым демонам дыхания,
проникающим из воздуха сверху и снизу для оживления моих жил и костей, я
приветствовал добрых духов, растящих для меня маис и картофель, я
благодарил добрых духов, отверзающих мои уши и переносящих слова,
открывающих мои глаза и переносящих образы. Я боялся темных духов, ворующих
жар из моей крови, я дрейфил мрачных демонов, которое крали мое дыхание из
жил и свет из глаз.
В общем, все теперь устаканилось, все стало на свои места. Поэтому, когда
один из нашей ватаги провинился настолько, что его приговорили к съедению,
я употреблял человечинку, не отставая от остальных - не пропадать же теплу
и добру, накопившемуся в теле собрата.
Наш труд измерялся не по количеству вбуханных в озеро корзин и плит, а по
тому, как движется дамба к священному острову на серебристом озере, из
которого некогда вышли благие боги. Если движется медленно, то наказанию
подвергается тот, к кому приклеился недовольный начальственный взгляд. А
начальственный взгляд поддельное старание определяет быстро. При
неподдельном старании, даже если что-то не очень получается, то начальство
простит. Ложь и обман всегда наказываются, поскольку противны делу
благоустроения земли. Даже и тупой, и неловкий человек принесут немалую
пользу, если будут усердно повиноваться начальникам и способствовать им в
трудах. Ведь малые начальники подчиняются большим, а большие великим, а
великие Верховному, чья душа общается с великими духами, обнимает всю землю
и дает ей наилучший путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88