Они искупили свои грехи тем, что подрядились очищать зачумленный город от трупов, но их будущее представлялось весьма туманным - если бы не Архаров, давший графу Орлову слово, что сделает из них полезных членов общества. Повязанные круговой порукой, они уже почти два года служили в полиции, хотя понимали службу по-своему: ради поддержания порядка сами его то и дело нарушали.
- А как за ворота - так и святых выноси, да и сам выходи, - возразил князь. - Коли где слышен крик «Архаровцы идут!» - так сие и означает: спасайся, кто может!
- Кротки, аки голуби, - уперся на своем Архаров. - А что кого по рылу смажут - так ведь за дело.
- Ворота с петель тоже за дело? - вспомнил князь давнюю историю.
- А коли на двор не пускают?
- Твоих не пустишь - так они и забор снесут!
Архаров на это ничего не ответил.
- Недели не проходит, чтобы ко мне с жалобой не кидались! - продолжал князь. - Пьяные по торгам колобродят, и поди им возрази! Мы-де порядок на Москве охраняем! Одного злоумышленника тащат, а десять невиновных по дороге в зубы получают - - так, для острастки! А уж что с виновным у тебя на Лубянке творят - одному Господу ведомо! Твоим Шварцем мамки малых детей пугают!
- Да, Шварц у нас - черная душа, - преспокойно согласился Архаров. - Погоди, Михайла Никитич. Бывало ли такое, чтобы мне о пропаже сообщили, а мои молодцы ту пропажу не сыскали?
Он знал, что говорит.
Такого до сих пор не было.
Пропадали драгоценные оклады с образов, пропадала серебряная позолоченная посуда, кошельки и кареты, табакерки и сундуки, шпаги и свиные туши, мужья и жены. Казалось, после чумы Москва никак не опомнится - мастеровые все при деле, трудятся, воры частью расстреляны за мародерство, частью еще не успели вернуться, а какой-то страх заставляет делать совсем нелепые припасы - как будто, коли чума повторится, можно будет с выгодой продать и шпагу, и табакерку…
Пропадали - и находились. Или же являлась возможность выкупить их, возможность не совсем законная, но для многих - вполне утешительная, потому что ранее, при Юшкове, и такой не было.
Архаровцы многое распутали сами - наловчились, к тому же, знали ухватки ворья и налетчиков не по рассказам, однако и их командиру приходилось потрудиться - Николай Петрович часто выезжал на место покражи, говорил с людьми, и не раз бывало - вор сам, не дожидаясь допроса с пристрастием, винился. К самым отчаянным и неистовым посылали Шварца - слава о нем была раз во сто сильнее его сухих кулачков. В подвалы Лубянки волокли не всякого - но Москва знала, что там до правды докопаются в любом случае, там и покойник откроет уста, чтобы сообщить правду.
Вошел Никодимка с серебряным подносом, расставил на круглом столике маленький высокий кофейник, чашки на блюдцах, корзиночку плетеную с любимыми архаровскими сладкими сухариками, сахарницу и щипцы - сахар колоть. Последнее - на всякий случай, потому как хозяин кофея с сахаром как раз не жаловал. Сам остался стоять, чуть нагнувшись и напустив на красивое лицо сладкую и беспросветную дурь.
- А ты их все же придержи, - уже несколько идя на попятный, попросил князь.
Более отбиваться было незачем.
- Впредь послежу за ними, - пообещал Архаров. Так пообещал, что сразу стало ясно - по горячим следам кое-кого съездит кулаком по сусалам, кулак же у него чугунный, тем и ограничится. И все будут довольны, в том числе подвернувшийся под обер-полицмейстерскую руку - никаких тебе дурацких дознаний насчет девок, коим на задворках «Татьянки», «Ленивки», «Красилки» и «Ветошной истерии» - совсем недавно открывшегося кабака, - подолы оборвали, да насчет выпитого под запись вина, да насчет выхлестанных от широты души окон…
Князь покивал. Не первый день знал он Николая Петровича Архарова - впрочем, годами их знакомство мерить было пока рановато. Но трудились плечом к плечу, и частенько Волконский просто передавал Архарову собственноручные письма государыни, которая за московскими делами следила, - это по твоему скорее ведомству, разберись.
- А где на сей раз отметились?
- Срам сказать - в «Ленивке». Как будто трактира почище не сыскали, - огорченно сказал Волконский и вздохнул.
После этого вздоха возникла в беседе прореха.
Архаров смотрел на князя, словно видел - цель визита не только в жалобах на проказы архаровцев. Так ведь и было.
- И еще дельце, - помолчав, молвил князь. - Ты княжну Шестунову знаешь?
Архаров задумался. Княжон на Москве было - что ворон на заборах. Поди их всех упомни.
- Старая девушка, еще при государыне Анне была ко двору представлена, по сей день забыть не может.
- Так чего княжне от меня надобно?
Волконский вздохнул и наконец-то сел. Никодимка тут же налил ему горячего кофею.
- Эта Марья Шестунова перебралась в Москву, когда ей было уж куда за тридцать. И вскоре завела себе двор, как оно московской барыне полагается - там тебе и приживалки, и ворожейки, и богомолки, и мосек целая псарня, и уроды всевозможные, но… Но объявилась в этой дикой орде воспитанница Варвара…
- «Варвара» - то бишь, варварская, иноземка, - тут же объявил Архаров, а князь кивнул - выходит, ошибки не вышло.
- Когда и откуда ее привезли - не скажу, о том княжна молчит. Ну, вырастила она девицу, впору замуж отдавать, а все при себе держит. Вот девке и восемнадцать, и девятнадцать миновало, куды ж дальше-то тянуть? Ан не отдает! И женихи хорошие были, но старая дура уперлась - нет, да и все тут.
- Так ты, Михайла Никитич, сватать меня, что ли, явился? - не понял Архаров.
- Тебя, черта такого, посватаешь!
Архаров довольно усмехнулся - знал, что об него московские свахи зубы обломали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21