А Сигурд уходил, не оборачиваясь, и пока тело его двигалось в
отработанном неутомимом ритме, он снова и снова касался своей памяти
острым ножом боли и бессилия, делая тончайшие срезы, обнажая забытые
пласты, рассматривая ушедшее время, ища крупицы ответов на безнадежные
вопросы...

СРЕЗ ПАМЯТИ. КАЛОРРА. ГОРОД, ГДЕ НЕ ЛЮБЯТ ГЕРОЕВ
Сигурду - шестнадцать. Он совсем недавно вышел на Вторую ступень и
теперь ужасно гордится серым широким плащом с серебряной пряжкой на плече.
Он - салар зарослей. Сверстник и друг Брайан Ойгла соперничает с ним в
задирании носа и суровых мужских манерах. Остальные Скользящие в сумерках
здороваются с ними за руку, и сам наставник Фарамарз берет их с собой в
Калорру в качестве сопровождающих - правда, предварительно отобрав бичи и
даже бронзовый серп Брайана.
В город с оружием не ходят. В городе живут люди. Не к лицу потомку
богов, Девятикратно живущему, носить то, чем отнимают жизнь, в присутствии
тех, у кого жизнь - единственная и последняя.
Иное дело - салары. Герои. Девятикратные. Щит между городом и лесом.
Совсем иное дело. Сигурд все понимает. Он горд и счастлив. Сегодня он идет
в Калорру. Единственное, что смущает юного героя, - он не понимает, зачем
наставнику Фарамарзу нужны сопровождающие?! Он пытался представить
кого-нибудь, от кого надо было бы охранять Внука Богов, но воображение
отказывает, и он бросает это глупое занятие. Берет - значит надо.
Брайан Ойгла того же мнения.
В детстве Сигурду доводилось несколько раз бывать в Калорре с
родителями, и, хотя воспоминаний почти не сохранилось, ему все равно
кажется, что город за это время усох, одряхлел и съежился. Как осенний
лист.
Дважды им приходилось идти через совершенно заброшенные кварталы.
Горячий ветер хлопал полуоторванными ставнями, перемешивал пыль в поросших
бурьяном переулках, и тощие суслики при виде людей спешили укрыться в
тени.
Потом стали попадаться редкие прохожие, а ближе к центру уже возникла
характерная городская толчея.
Сигурда неприятно поразили хмурые лица и сутулые спины горожан. Даже
молодые женщины были красивы какой-то нездоровой, порочной красотой, - и
это одновременно возбуждало и отпугивало юного салара. В их пограничных
селениях тоже зачастую было не до улыбок, но атмосфера все равно казалось
совсем другой.
Чище, что ли...
Похоже, Брайан думал о том же самом. А на невозмутимом лице
наставника Фарамарза застыла на удивление вежливая улыбка. И все равно их
обходили и спешили удалиться. Город отторгал их, как плоть противится
неизбежному ножу знахаря.
У дворца Вершителей они остановились, и Фарамарз велел ждать его у
ступеней и никуда не отлучаться. Сам же прошел по полированному мрамору
лестницы и скрылся в огромных дверях, окованных бронзой. Когда створки
захлопнулись, до юношей донесся низкий удар гонга.
Аудиенция началась.
Поначалу они стояли, замерев в неподвижности, как может замереть
только Скользящий в сумерках, и с любопытством разглядывали шумящую
площадь, а площадь разглядывала их, но салары этого не замечали. Спустя
два часа их внимание привлекла небольшая толпа у забора в дальнем конце
площади. Не сговариваясь, они переглянулись, потом посмотрели на запертые
двери дворца и двинулись к людям.
...Трое бородачей с одинаковыми заросшими физиономиями и в одинаково
грязных лохмотьях прижали к доскам забора четвертого и уныло толкали его в
грудь и рот. Прижатый крякал, охал и грустно глядел перед собой.
- Чего это они? - спросил Брайан Ойгла у полной молодой торговки,
радостно взвизгивавшей при каждом тычке.
- Дерутся, - возбужденно сообщила та, не отрываясь от происходящего.
- Счеты сводят. Говорят, Плешивый Фэн на чужую мазу забрался... Ох и
парни!..
И бусы на ее высокой груди снова зазвенели, подпрыгивая в такт визгу.
Сигурд не понял ее слов. Он никогда еще не дрался. Дерутся звери - и
то детеныши. Салары не дерутся. Они охотятся за Перевертышами. И
Перевертыши не дерутся. Убивают - да. И их убивают. А драться...
Он не мог понять этого слова. Оно было скучным, грязным и
бестолковым. Как люди у забора.
Один из бородачей вытащил нож. Нож был кривой, тупой и неудобный.
Брайан вздохнул, протолкался вперед и пошел к дерущимся.
- Это плохой ножик, - сказал Ойгла, беря человека с ножом за руку. -
И вы все ничуть не лучше. Перестаньте сейчас же. Стыдно...
Казалось, бородача сейчас хватит удар. Он судорожно глотнул воздух,
пространство между волосами и крохотными глазками налилось кровью, и он
уставился на маленького Ойглу, словно впервые видел живого человека.
Потом он заметил серый плащ на плечах Брайана и с шумом выдохнул,
расхохотавшись.
- Герой, - протянул, отдышавшись, бородач. - Слава наша и защита...
Бесовское отродье... Ножик, говоришь, не нравится?!
Сигурду часто снилась потом та пауза, которая повисла в воздухе после
этих слов, - и каждый раз ему казалось, что он стоит голый посреди
притихшей площади, а нелюдские хари брезгливо морщат носы и принюхиваются
к нему.
Бородач вырвал руку, ткнул ножом в грудь Ойглы и очень удивился,
промахнувшись. Ткнул еще раз. И еще. Сопящие, неловкие люди пинали странно
скользкого мальчишку - причем сам избиваемый до того горожанин
усердствовал более остальных, - а Брайан машинально пританцовывал, не
глядя ни на кого конкретно, и руки его уже нашаривали у пояса отобранный
серп, не нашли и стали сжиматься в кулаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11