В ватнике совсем не показывайся — как на собаку смотрят. Сегодня вот выпросила у знакомой бабы шубку надеть, авось теперь пофартит!
Она медленными глотками допила чай и, отставив стакан, горестно вздохнула.
— Не удалась моя жизнь, Костя...— Губы ее снова дрогнули.—Ты не в обиде, что я по старой памяти зову тебя так?
— Что за ерунда!
— Кому как. Пришла я тут к одному типу... Не я, так ого б тоже судили. А теперь он мне на порог указал! — Лиза поднесла горящую спичку к погасшей папиросе, пых-
нула дымком.— Побоялся, видно, карьеру строит. Ну да пес с ним. Придет срок, он еще вспомнит обо мне.
Константин терялся от быстрой смены ее настроений — то она отчаивалась и готова была зареветь, то начинала улыбаться и подводить карандашом выпяченные губы, то снова мрачнела и уже грозила кому-то близкой расплатой за свои унижения.
— Слушай, Костя... Замолви-ка ты за меня словечко перед Коровиным, а? Он сейчас в силе — все может сделать, если захочет!
— Нашла кого просить! — Константин усмехнулся.— К кому угодно, но только не к Коробину! Уволь!..
— Неужели успел поцапаться? Смотри, Костя! Сергей Яковлевич из тех людей, которые ничего не забывают и не прощают... Я хорошо зпаю, как оп карабкался до этого места. Этот ни перед чем не остановится!..
— Ну вот видишь, а сама уговариваешь меня идти к нему! Да оставайся у нас в Черемшанке, и мы найдем тебе работу по душе.
— Не-ет, Костя, это не по мне.— Лиза встала, щелкнула сумочкой, прошлась по кухне.— И не зови! Чего я тут не видела? Задрипанного клуба, где раз в неделю крутят киношку? Жить в общей избе со всеми и ходить по одной половице? Не осталась бы тут, если бы даже в жены меня взял!
Она рассмеялась, тряхнув соломенной челкой, а Ма-жаров, потемнев в лице, сказал зло:
— Каждому городские удобства подавай, оперу и балет. На меньшее никто не согласен... А как в магазине туговато с хлебом, так о деревне начинают вспоминать!..
— А ты как хотел? Чтобы я заживо тут себя похоронила?— Лиза опять держалась заносчиво и грубо.— У меня не сто жизней в запасе, а одна-единственная. Я из себя идейную не строю и удобрять землю ради других не желаю.
- Понимаю. Ты хочешь только брать и ничего не отдавать взамен? — Он уже жалел, что говорит ей эти жесткие слова, но не мог остановиться.— Мне стыдно и горько, что ты так думаешь! Тростинку вон в землю воткнут и ждут, что из нее вырастет, а ты человек!..
— Оказывается, ты тоже мастер красивые слова говорить! — Лиза набросила шубку, поправила на голове серую шапочку.— Я словами давно по горло сытая...
- Постой! Я не хотел тебя обидеть...
«Веду с ней душеспасительный разговор, а ей, может быть, жить не на что»,— сожалея, подумал Константин и вытянул из бумажника три сторублевки.
— Возьми на первое время, пока устроишься. Начнешь работать — вернешь.
Лиза долго отказывалась, по он все же втиснул ей в карман деньги, и она наконец смягчилась.
— Спасибо, Костя.— Похоже, она была искрение растрогана.—Забудем, что мы тут наговорили,—у каждого свои болячки... Я в долгу не останусь, мне бы только зацепиться, а там я не пропаду...
Они вышли из избы и шагали солнечной стороной улицы, и снова к Константину возвращалось то приподнято-радостное настроение, с каким он проснулся и глядел на семицветное радужное пятно.
Деревня пробуждалась. Распахнув двери ларька, вышла на крыльцо продавщица, натянув поверх стеганки белый, в масляных пятнах халат. Из-под халата торчали толстые рыжие валенки; около почты суетился у подводы возчик, устраивая в розвальнях большой кожаный мешок с металлическими застежками; из пекарни выглянул пекарь в белом колпаке, поглазел по сторонам, зябко поежился и нырнул обратно в окутанную седым паром дверь.
Константин совсем повеселел, когда увидел толпившихся у заброшенной церкви парней и девчат, услышал их голоса и смех. И как он забыл о таком событии? Ведь сегодня комсомольцы собирались на воскресник, чтобы начать разборку церкви и готовить материал для нового клуба. От земли тянулись ввысь четыре деревянных лотка, и по ним, поднимая пыль, уже со свистом летели первые кирпичи. Крыша церкви была раскрыта, ребра куполов сняты, на высокой колокольне стыл, как памятник, Роман Яранцев. Трое парней осторожно двигались вдоль карниза и отбивали ломиками кирпичи, четвертый, сидя на корточках, пускал их по деревянной горловине лотка, и они с грохотом летели на землю. Здесь девчата отбирали целые кирпичи от половинок и на носилках относили в сторону, где школьники складывали их в ровные штабеля.
— Какой-нибудь свинарник вместо церкви собираетесь строить? — спросила Лиза.
— Нет, клуб. Будем крутить киношку, и заведем библиотеку и читальный зал, и пьесы станем играть, и, чем черт не шутит, может быть, сколотим небольшой струнный оркестр.
— Ну-ну! Давай! — Лиза помолчала, но не в ее характере было оставлять за другим последнее слово.— А все же попы лучше понимали, что к чему...
— В каком смысле?
— Да в любом! Церкви строили на самом красивом месте, денег не жалели; кто обвенчался — на всю жизнь помнит! А проповедь как закатит, то похлестче любого вашего лектора! Они до души своей пропагандой добирались, а вы шелухой людей угощаете вместо семечек, куда вам до души!..
— Нет ничего хуже, когда человек глядит на жизнь через свою обиду,— сказал Константин.— Смотри, Лиза! Обида штука опасная, она может съесть тебя целиком, и сама не заметишь. Да и как можно жить, если не видеть в жизни никакого просвета?
— Почему? Вот тебя встретила, и на душе посветлело! Э, да ладно! — Она крепко стиснула его руку и пошла, но, сделав несколько шагов, обернулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132