Старик сидел за столом и писал, когда раздался стук в дверь. Звук негромких ритмичных ударов эхом раскатился по дому – неприятный, неуместный и почти незнакомый звук. Вот уже несколько месяцев старика никто не навещал, и стук в дверь не столько удивил, сколько напугал его. Штейн оторвался от работы, не зная, как поступить. Накануне ему никто не звонил, тогда что это может значить?
Он догадался.
Никаких подробностей, никаких сомнений. Голый вывод.
Его уединению пришел конец.
Он понимал, что прятаться или сопротивляться бесполезно. Он слишком стар, чтобы предпринимать нечто подобное. Ему оставалось только смириться с неизбежным, поэтому он поднялся из-за стола и направился к двери. Прихожая в доме Штейна оправдывала свое название – она была просторной, мерзлой, неуютной и пустой. Он почти не помнил, как выглядит это помещение, – так редко он оказывался здесь. Старик поежился от холода, будто пересекал полярный круг.
Дверные замки уже давно отвыкли от человеческих рук, ослабевшие старческие пальцы соскальзывали с холодного металла, и Штейн, чтобы согреться, поднес ладони ко рту и принялся дышать на них. Но это не помогло. Замки никак не желали поддаваться, и старику пришлось потратить немало усилий, чтобы заставить их работать.
Наконец он все же справился с ними, приоткрыл дверь, предварительно накинув на нее цепочку, и в прихожую ворвался дневной свет. Покрасневшими от продолжительной бессонницы глазами старик стал всматриваться в стену дождя, капли которого тут же запрыгали по порогу.
– Да?…
Карлос промок до нитки, замерз и страшно хотел есть.
– Профессор?
Старик узнал его не сразу.
– Карлос?
– Можно мне войти? Здесь очень холодно.
После короткого раздумья Штейн закрыл дверь, но только для того, чтобы, сняв цепочку, распахнуть ее перед Карлосом. Теперь старик улыбался:
– Ну конечно, мой мальчик.
Чтобы пересечь остров, Елене и Айзенменгеру понадобилось два часа. Можно считать, что им еще повезло, так как на это время буря ненадолго утихла и дождь с ветром взялись за свое, только когда Елена и доктор уже приближались к цели. Поднявшись на вершину небольшого холма, они увидели в двухстах метрах впереди цель своего путешествия – старый покосившийся дом. Он полностью соответствовал описанию, которое дала дочь хозяина таверны. Все было в точности так, как они себе представляли, в том числе и длинная оранжерея вдоль задней части дома. Остановившись за пирамидой голубых, покрытых мхом и лишайником камней, путники стали решать, что им делать дальше: выжидать, наблюдая за домом, или спуститься вниз и представиться хозяину. Отсюда они могли только наблюдать, поскольку расслышать, что происходит вокруг, мешали завывания ветра. Но и наблюдать в этих условиях было не самым простым делом – холод и дождь ни на минуту не позволяли забывать о себе.
Посему ни Елена, ни Айзенменгер не увидели и не услышали, как сзади к ним незаметно подобрались Бочдалек и Розенталь. И только когда последний взвел курок револьвера, они испуганно обернулись и увидели направленные на них стволы. Розенталь с напарником оказались куда лучше экипированы для такой непогоды, чем Елена и Айзенменгер, их лица почти полностью скрывали капюшоны, но Елена сразу узнала одного из нападавших.
– Аласдер?… – В ее голосе было столько разочарования, словно она все еще продолжала надеяться, что это просто дурацкий розыгрыш.
Розенталь ничего не ответил, однако имя, произнесенное Еленой, вызвало удивление Бочдалека.
– Аласдер? Что это еще за кликуха?
Напарник Розенталя рассмеялся, ни на миг не отрывая глаз ото лба доктора, на который был направлен его револьвер. Розенталь не ответил, а обратил свои слова к Елене:
– Ну что ж, здравствуй.
Айзенменгер обратил внимание на полное отсутствие каких-либо эмоций в голосе этого человека, именно это заставило его по-настоящему испугаться и осознать, что Аласдер, или как бы его ни звали, не шутит. Рот доктора вдруг наполнился влагой. Он посмотрел на Елену – в ее глазах отразился такой же страх, но одновременно в них зажегся огонек гнева.
– Ну и что дальше? Будешь стрелять? – Сарказм, прозвучавший в ее голосе, полностью подавил страх.
Бочдалек еще сильнее осклабился, потом энергично закивал:
– Это уж будьте уверены!
Смеясь, он упер ствол револьвера в лоб Аизенменгеру, и тот понял, что от смерти его отделяют несколько секунд. Человек, улыбавшийся ему с видом полного превосходства, горел желанием превратить его, доктора Джона Айзенменгера, в окровавленный и недвижимый труп. Доктор взглянул в его глаза и не увидел в них ничего, кроме нараставшего возбуждения. Он затаил дыхание, удивляясь собственным попыткам скрыть страх. Глядя в лицо смерти, он ждал, покрываясь испариной, и чувствовал, как дыхание его становится прерывистым.
В этот момент откуда-то, словно с другой планеты, до него донесся голос Розенталя:
– Пока нет.
Это был приказ, ослушаться которого Бочдалек не имел права. Он был явно разочарован, но повиновался. Розенталь же, повернувшись к Елене и Айзенменгеру, произнес все тем же тоном:
– Пошли. Сперва обсохнем.
Карлос никак не мог решить, с чего ему начать разговор с профессором, – да и что он вообще мог поведать Морису Штейну, кроме своих подозрений? Но все оказалось значительно проще. Страх добавил ему красноречия, а гнев победил неловкость, которую он поначалу испытывал перед своим бывшим начальником. Карлос сел в одно из кресел, стоявших по обе стороны потухшего камина, Штейн опустился в другое. Молодой человек смотрел на старика и думал, как же тот сгорбился, исхудал и сник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138