— Эй, кто там?Надежда вспыхнула — и разом погасла, когда Юрг повернул голову и разглядел то, что до сих пор загораживал от него тушкан с острым шипом, трудившийся над его левой рукой. Да, это был еще один пленник, тоже распятый, с дымчатой шерсткой и бессильно свисавшими вниз ушками, впрочем, ухо отсюда виделось только одно.— Ты кто, страдалец? Говори, не бойся, все ушли!— Сын яйца. Яйца черепахи.— И давно ты здесь?— Некормлен трижды.Характерный отсчет времени.— И как ты думаешь, что с нами собираются делать?— Засеять отрыжкой.— Фу, черт! Все равно не понял. Объясни поподробнее.— Обезьяна глупа, — вздохнул дымчатый хвостатик. — Яйцо расти. Обезьяна питать. Обезьяна протухнуть. Яйцо греться.Его вдруг заколотило от ужаса прежде, чем память подсказала термин эндотрофное размножение. Комиксы-ужастики, будоражившие детское воображение на продолжении трех веков, вдруг начали приобретать кошмарную, осязаемую реальность. Хотя какая-то часть разума усиленно противилась этому, навязывая вариант бредового состояния (виртуальная реальность исключалась ввиду явного отсутствия цивилизации компьютерного уровня).Юрг на всякий случай прикусил губу — стало больно. Нет, не сон. Но разум продолжал беспомощно, по-щенячьи тыркаться в поисках альтернативного варианта объяснения всего происходящего.— Слушай, сын яйца черепахи, я совершенно запутался. Если вот эти красноглазые собираются откладывать яйца, то кто же они — выходит, женщины?— Женщины — кто? — переспросил пленник, старательно выговаривая явно незнакомое слово.— Ну вот эти, которые нас сцапали, — это самцы или самки?— Самцы — непонятно. Самки — непонятно.— О, черт… Отложим. Сейчас главное: как выпутаться из этой катавасии. Соображай, чей-то сын! Как нам спастись?— Спастись никак.И тут снова возникла надежда — на сей раз в форме поросячьего визга. Кто-то катился по боковому, невидимому для Юрга проходу, точно вышвырнутый пинком щенок, и непереводимо голосил. Впрочем, добравшись до пленников, он несколько раз хлестнул себя хвостом по бокам и уже вполне членораздельно пожаловался:— Мало еды. Не покормили. Говорят — молод. Рыбье дерьмо.Ага, до изысканных выражений цивилизация здесь уже поднялась.— Молодой человек, — проговорил командор, прилагая все усилия к тому, чтобы голос звучал как только возможно убедительнее и проникновеннее. — Юрг добрый. Юрг тебя накормит. Накормит сытно.Пушистое рыльце ткнулось в его плечо.— Чем, чем?— Вот что захочешь — то и получишь. Много-много.— Где, где?— У меня на животе коробочка… Нашел? Пальчики на лапках имеются? Вот и открой. Доставай, доставай, штука это тяжелая, но для получения еды совершенно необходимая… Так. Вот этот ствол… ну трубочка… палец, если угодно… Ага, понял. Направь прямо в потолок, и еда свалится сверху. Не валится? А, смотри: там видна красная кнопочка… Ягодка, если угодно. Нажимай! Сильнее!Громыхнуло будь здоров — калибратор стоял на бронебойном разряде. Оставалось только надеяться, что в районе потолочного окна, осколки которого все еще продолжали сыпаться прямо на Юрга, никого из дружинников в этот момент не было. Поросячий визг взметнулся — и затих в том же направлении, откуда появился. И почти сразу же два голоса синхронно рявкнули:— Командор, не стреляй! Свои!— Где вас только черти носили, своих-то… — буркнул Юрг, уже не делая попыток освободиться собственными силами.Встревоженные физиономии Дуза и Борба возникли в потолочной дыре, и Юрг уставился на них с таким восторгом, словно одна рожа принадлежала Венере Милосской, а другая — Сикстинской мадонне. Или наоборот — соображал он сейчас только в одном направлении.— Да отвяжите вы меня, черт побери!Джасперяне попрыгали сверху, как кузнечики.— Если б не разряд — еще сутки проискали бы, — бормотал Флейж, перепиливая веревки. — Кругом заросли стеклянных метелок, даже Шоео не проползти… Готово!— Десинтор мой поищите, он где-то на полу, — кинул командор, спуская ноги со своего гостеприимного ложа. — О дьявол, до чего же хочется вставить этим тварям здоровенный фитиль!— За чем же дело стало? — осведомился Ких, да и на лицах остальных дружинников отразилась живейшая готовность посодействовать.— Да не виноваты они, — вздохнул Юрг. — Угораздило ж их родиться яйцекладущими. Заскоки эволюции. Пошли отсюда.Он поймал себя на том, что начал разговаривать фразами, состоящими только из двух слов.— Да, чуть не забыл: этого, примолкшего, тоже развяжите.Развязали.— Все наверх!На плотном песке, заляпанном стекловидными, уже застывшими натеками все, что осталось от прозрачных метелок, — освобожденный пленник показался совсем жалким. Сейчас было видно, что позвоночник у аборигенов плавно закруглялся, так что хвост торчал не сзади, а спереди, являя собой еще одну хватательную конечность. Правда, не у этой особи — дымчатый тушкан трясся всем тельцем, прижимая к груди что-то вроде растрепанной веревки; уши у него тоже висели, точно тряпочные.— Скажи-ка нам на прощание, приятель, — обратился к нему Юрг, — есть ли на вашей земле еще такие же, как мы?— Как вы. Есть, есть. Сколько угодно.— Где?! — воскликнули сразу шесть голосов.— Как — где? На деревьях.М-да. Разведка, похоже, была закончена.— Ну прощай, яйцекладущий, — сказал Юрг. — Желаю вам когда-нибудь дозреть до млекопитания. И держи уши торчком!Тушкан перестал трястись и задышал тяжело, даже с каким-то жужжанием, словно гигантский шмель, готовящийся взлететь.— Это вовсе и не уши! — выдал он гигантскую фразу и покраснел, как вареный рак. X. Королевские сады Почему каждый раз, когда он возвращается на Игуану, это происходит вечером?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157