- О, большая. Аня выглядит гораздо красивее. Когда вы слышите, как имя произ
носят, разве вы не видите его в уме словно напечатанным? Я вижу. И Анюта выг
лядит ужасно, а Аня гораздо более изысканно. Если вы только будете называ
ть меня Аня, а не Анюта, я постараюсь примириться с тем, что вы не зовете мен
я Корделией.
- Очень хорошо. Тогда, Аня, а не Анюта, не можешь ли ты объяснить нам, что за ош
ибка произошла? Мы просили передать миссис Спенсер, чтобы она привезла н
ам мальчика. Разве в приюте нет мальчиков?
- О, их там даже слишком много. Но миссис Спенсер ясно сказа
ла, что вы хотите девочку лет одиннадцати. И заведующая сказала, что, она д
умает, я вам подойду. Вы представить не можете, в каком восторге я была. Я не
могла спать от радости всю прошлую ночь. Ах, - добавила она с упреком, оберн
увшись к Мэтью, - почему вы не сказали мне на станции, что я вам не нужна, и не
оставили меня там? Если бы я не видела Белого Пути Очарования и Озера Свер
кающих Вод, мне не было бы теперь так тяжело на душе.
- Да о чем она говорит? - спросила Марилла, удивленно взглянув на Мэтью.
- Она... она вспоминает, о чем мы говорили по дороге, - сказал Мэтью поспешно. -
Я пойду распрягу кобылу, Марилла. Приготовь чай к моему возвращению.
- Миссис Спенсер везла еще какого-нибудь ребенка кроме тебя? - продолжила р
асспросы Марилла, когда Мэтью вышел.
- Она взяла Лили Джоунс для себя. Лили всего пять лет, и она очень красивая. У
нее каштановые волосы. Если бы я была очень красивая и с каштановыми воло
сами, вы бы все равно меня не взяли?
- Нет. Нам нужен мальчик, чтобы помогать Мэтью на ферме. А девочка нам ни к че
му. Сними шляпу. Я положу ее и твою сумку на столе в передней.
Аня послушно сняла шляпу. В этот момент вернулся Мэтью, и они сели ужинать
. Но Аня не могла есть. Напрасно она щипала хлеб с маслом и клевала яблочно
е повидло из маленького стеклянного блюдечка с зубчиками, стоявшего воз
ле ее тарелки. Она совсем не продвинулась в этом деле.
- Ты ничего не ешь, - сказала Марилла, сурово глядя на нее, как будто это был п
оступок, достойный осуждения.
Аня вздохнула:
- Не могу. Я в пучине горя. Вы можете есть, когда вы в пучине горя?
- Никогда не была в пучине горя, так что не знаю, - отвечала Марилла.
- Не были? Но вы когда-нибудь пытались вообразить, что вы в п
учине горя?
- Нет, не пыталась.
- Тогда, я думаю, вы не сможете понять, каково это. Но это в самом деле очень н
еприятное чувство. Когда пытаешься есть, комок встает в горле и невозмож
но ничего проглотить, даже если бы это была шоколадная конфета. Я однажды
ела шоколадную конфету два года назад, и это было просто восхитительно. М
не часто после этого снится, что у меня множество шоколадных конфет, но я в
сегда просыпаюсь, как только хочу съесть хоть одну. Все здесь невероятно
вкусно, но все равно я не могу есть.
- Я думаю, она устала, - сказал Мэтью, который не проронил еще ни слова с тех п
ор, как вернулся из конюшни. - Лучше всего, Марилла, уложить ее в постель.
Марилла как раз и размышляла о том, где положить Аню спать. Она приготовил
а кушетку в каморке возле кухни для желанного и долгожданного мальчика.
Но хотя там было и чисто и опрятно, все-таки для девочки это место казалось
неподходящим. О том, чтобы поместить это бездомное создание в комнате дл
я гостей, не могло быть и речи, так что оставалась только комната в мезонин
е, выходившая окнами на восток. Марилла зажгла свечу и велела Ане следова
ть за собой, что та и сделала, забрав по дороге со стола в передней свою шля
пу и саквояж. Передняя была пугающе чистой, а маленькая комнатка в мезони
не, куда они вошли через минуту, казалась еще чище.
Марилла поставила свечу на треугольный столик с тремя ножками и откинул
а одеяло на постели.
- У тебя, наверное, есть ночная рубашка? - спросила она.
Аня кивнула:
- Да, две. Заведующая приютом сшила их для меня. Они ужасно тесные. В приюте в
сегда всего не хватает и все всегда тесное - по крайней мере, в таком бедно
м приюте, как наш. Я терпеть не могу тесные ночные рубашки. Но человек може
т в них спать так же сладко, как и в прелестных пышных рубашках с рюшем вок
руг шеи. Это единственное утешение.
- Ну, раздевайся скорее и ложись. Я приду через пять минут за свечой. Я не дов
ерю тебе погасить ее. А то еще и пожар устроишь.
Когда Марилла ушла, Аня печально огляделась кругом. Выбеленные стены был
и такими пугающе голыми и унылыми, что она подумала, что они, должно быть, с
ами страдают от своей наготы. Пол тоже был голым, только в центре комнаты л
ежал круглый плетеный коврик, каких Аня никогда не видела прежде. В одном
углу стояла кровать, высокая и старомодная, с четырьмя темными точеными
столбиками, в другом - уже упомянутый треугольный столик, украшенный пух
лой красной бархатной подушечкой для булавок, настолько твердой, что она
могла согнуть конец самой смелой булавке. Над ним висело небольшое, шест
ь на восемь дюймов, зеркало. На полпути между столом и кроватью находилос
ь окно со снежно-белой муслиновой занавеской наверху, а напротив стоял у
мывальник. От всей комнаты веяло таким холодом, что его невозможно описа
ть словами, но который пробрал Аню до мозга костей. С рыданием она поспешн
о стянула с себя одежду, надела узкую ночную рубашку и прыгнула в кровать,
где спрятала лицо в подушку и натянула одеяло на голову. Когда Марилла ве
рнулась за свечой, жалкие предметы одеяния, разбросанные по полу, и неско
лько взбаламученная постель были единственными признаками чьего-либо
присутствия в комнате. Она неспешно собрала Анину одежду, аккуратно поло
жила ее на гладкий желтый стул и затем, подняв свечу, обернулась к кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17