Глава 3 Вечер выдался сухой, и это очень радовало Банова. Он еще раз вышел в коридор и поторопил уборщицу Петровну, напомнив, что ее дома ждут внуки.— Ой, да такой пол тут грязный! — вздохнув, сказала она. — А в той классной комнате, так вообще — столетник покраснел как вареный рак!— Что? — переспросил Банов, посмотрев на Петровну пристально.— Столетник покраснел! — сказала старушка. — Плохой, наверно!Банов заглянул в классную комнату и действительно увидел на подоконнике высокий ярко-красный столетник. Посмотрев на него в недоумении, директор школы вернулся в коридор и сказал Петровне:— Слышь? Отнеси его в медкабинет и поставь там на окно!Полчаса спустя Банов с радостью попрощался с Петровной. Закрыл школу. Потом вернулся в кабинет и позвонил Карповичу.— Слышь, приходи ко мне сейчас! — сказал ему Банов. — Погода сухая, чаю выпьем. Ты высоту любишь?— Да.— На крышу выйдем. Оттуда много видно!— Ну хорошо, — сказал Карпович. — Через полчасика буду.Не теряя времени, Банов поставил чайник на примус. Проверил, есть ли сахар. Достал кружки.Часы показывали без четверти шесть. Небо было безоблачным и обещало звезды.Банов встретил старого боевого товарища внизу. Закрыл за ним двери. На минутку зашли в кабинет за чайником, сахаром и кружками. Потом полезли на крышу.Устроились на любимом месте Банова, там, где он сиживал с Кларой Ройд — на самой верхотуре.— Ну как там у тебя? — спросил директор школы.— Ничего. — без особого энтузиазма ответил Карпович. — Только с поэтом поругался.— С каким поэтом?— С кремлевским поэтом. Живет у нас один, татарин, наверно: Бемьян Дебный…— А чего поругался?— Да ну! — Карпович махнул рукой. — Мелочь! По инструкции я должен весь рукописный мусор, собранный в Кремле, относить в мусорник НКВД, ну я и сделал, как положено, какая мне разница, что это за мусор! А этот Бемьян стихи свои растерял, говорит, они на подоконнике были, и их ветер вниз сдул. Ну так я и сказал ему, что пусть сам идет в чекистский мусорник и ищет, а он, сволочь, говорит, чтоб я сам туда шел и искал… Хрена ему!— Правильно! — одобрил Банов. — Нечего! На крыше было прохладно. Дул довольно сильный ветер, однако чистое безоблачное небо отливало глубокой синевой и кое-где уже проступали первые золотистые звезды.Банов страшно любил такие сухие осенние вечера на крыше, и чем прохладнее и ветренее было, тем всегда вкуснее казался чай, и вместе с чайным теплом организм в такие моменты наполнялся непривычной, но очень приятной бодростью и силой. Эта сила как бы распирала Банова изнутри, и жадно смотрел он вниз, на вечерние пустынные переулки, смотрел по-охотничьи зорко, словно выглядывал врагов.— Хороший чай, — отхлебнув из кружки, сказал Карпович.Банов кивнул.— Я всегда чай пью, — неопределенно, словно в никуда, сказал он. — Да, слышь, как там Кремлевский Мечтатель?— Нормально. Я его сегодня утром видел. Сидит, греется на солнышке и мечтает вслух. Хотел его послушать, но не было времени…Банов посмотрел на Карповича и понял, что он немного завидует этому человеку. Еще бы! С какой легкостью, словно бы о самых простых и обычных вещах, говорит он о том, что только сегодня утром видел Кремлевского Мечтателя, которого все давно считают умершим! Сколько тайн ему доступно!— Вася! — снова заговорил Банов. — А можно как-нибудь сделать, чтобы и я его увидел? Хотя бы минутку на него посмотреть!Карпович задумался.Банов смотрел на него с напряженным ожиданием во взгляде.— Есть у меня один земляк в охране, — произнес Карпович. — Попробую поговорить. Завтра он с утра, кажись… Завтра и поговорю, а ты мне вечерком позвони!Следующим вечером Банов позвонил Карповичу.— Попробуем! — сказал старый боевой товарищ, и директор школы обрадовался.— Давай через два дня, в понедельник, в девять утра на Красной площади у Лобного места!— Хорошо! — ответил Банов. — Я обязательно буду.В понедельник, уже в восемь утра Банов прогуливался вокруг Лобного места. Еще в субботу он предупредил завуча Кушнеренко, что в понедельник пойдет в Кремль и может там немного задержаться. Кушнеренко, конечно, был поражен.Людей в этот час на Красной площади почти не было. Воздух отличался утренней свежестью, да и вообще день обещал быть умеренно теплым и солнечным.В полдевятого к директору школы подошел милиционер. Поинтересовался, что Банов делает на Красной площади.— Товарища жду, он в девять придет, — ответил Банов.— А что потом будете делать? — допытывался милиционер.— Потом в Кремль пойдем.Милиционер уважительно кивнул, потом ткнул рукой на Лобное место и сказал:— А здесь вот головы рубили! — и, сожалеюще покачав головой, ушел на свой пост, как раз между Лобным местом и воротами.К девяти со стороны ворот показался очень опрятно одетый человек, и, к своему удивлению, Банов узнал в этом человеке Карповича.— Приветствую! — Карпович, подходя, махнул рукой. — Давно ждешь?— Нет, — ответил Банов. — А что ты так одет?На Карповиче был темно-синий костюм, причем пиджак сидел очень хорошо, как на члене Политбюро, а вот брюки чуть провисали, видно, были сшиты на человека раза в полтора толще Карповича.— Да знаешь, выдали… все-таки Кремль… У нас электрик на час приедет, чтоб на столб залезть, починить провод — и то на этот час костюм выдадут! Здесь же много иностранцев бывает, члены ЦК…Банов слушал и кивал. Конечно, было бы наверняка странно увидеть в Кремле обычно одетого невзрачного дворника с метлой!— У меня и портфель есть кожаный! — добавил Карпович.— А портфель зачем?— Для рукописного мусора. Ну ладно, пошли! И они, пройдя мимо постового милиционера, который приветливо им улыбнулся, вошли в кремлевские ворота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16