Дикция у него была — хуже некуда, так как Жюв, вцепившейся мертвой хваткой в его бесценные усы, невольно растягивал ему рот до самых ушей.
— Отдайте усы! — орал в истерике Жюв. — Они все равно не ваши.
— Мне лучше знать, чьи это усы! — пищал в ответ маленький бельгиец.
— Инспектор, отпустите Пуаро, — настаивал Холмс.
— Как вы не понимаете, Холмс. Он же лысый! Лысый!! Скажу больше: это вовсе никакой не Пуаро!
В буфетную заявился Филип Марлоу.
— Что за шум? — бросил он с порога. — Опять кого-то убивают? Жюв, он же откусит вам палец! Парень лыс, как грейпфрут, но это еще не повод, чтобы чистить ему морду.
Но никто не обращал внимания на его блестящие остроты. Пуаро наконец удалось вырваться, и он с несвойственной для его почтенных лет живостью юркнул под стол. Холмс потащил упирающегося Жюва к выходу. Жюв рыдал и почти не сопротивлялся.
— Снимите с него маску, Холмс, — умолял он. — Это не его лицо, клянусь вам. Господи, как я хочу увидеть, что у него под маской!
— Душа, — ответил Марлоу, помогая Холмсу выставить Жюва из буфетной.
В коридоре инспектор несколько пришел в себя. Марлоу и Холмс несли его, бережно поддерживая под руки.
— Господа, — вновь заговорил Жюв, всхлипывая и перебирая в воздухе ногами, — я понимаю, что сказанное мною не могло вас не удивить. Я этого не боюсь. Более того, я пойду еще дальше. Я открою вам, кто такой Эркюль Пуаро.
— Знаю, знаю, — подхватил Марлоу. — Этот парень вовсе не Эркюль Пуаро, а Фантомас.
— Ага! — просиял инспектор. — Вы тоже догадались? Я рад, месье, видеть в вашем лице союзника.
Марлоу незаметно подмигнул Холмсу. Тот понимающе кивнул.
— Я так долго молчал только потому, что у меня не было достоверных доказательств по всем случаям, кроме уверенности в своей правоте, — продолжал бубнить Жюв. — Но дальше молчать я не мог. Пусть сейчас мне и недостает кое-каких подробностей, чтобы объяснить все до конца, но я убежден, что рано или поздно они будут у меня в руках. Все выходит на свет Божий!… — и инспектор счастливо засмеялся.
Его спутники переглянулись и снова молча кивнули друг другу.
Жюва принесли в его комнату и, взбив ему подушки, уложили на постель. Пока Холмс, сочувственно внимая пространным рассуждениям инспектора, сидел рядом и ласково гладил его по голове, Филип Марлоу быстро сбегал за доктором Ватсоном.
— А ведь мы не зря потратили с вами время, господа, — вдохновенно говорил Жюв, терпеливо ожидая, когда доктор приготовит шприц. — В этом замке сбывается моя мечта. Я наконец сдерну с этого проходимца его жуткую маску, и он ответит за все свои злодеяния перед всем человечеством и всей Вселенной.
— Несомненно, — подтвердил Ватсон, вонзая иглу в инспекторский зад.
— А все-таки он лысый! — от души расхохотался Жюв, оторвав голову от подушки. — Правду говорил отец Браун.
— Конечно лысый, — согласился доктор Ватсон, делая присутствующим знак покинуть комнату.
— А усы… разве это усы? Бутафория… топорная работа… — невнятно пробормотал инспектор.
Потом он сладко зевнул, и веки его крепко сомкнулись.
— Маниакальная фантомасомания, — поставил диагноз Ватсон, прослушав при помощи стетоскопа его грудную клетку. — Классический случай, с рецидивами.
— Заснул? — спросил вышедшего из спальни доктора дожидавшийся его в коридоре Холмс.
— Да.
— Что вы ему вкололи?
— Морфий.
— Чудесно! Надеюсь, он по достоинству оценит этот превосходный наркотик. А теперь, дорогой друг, я думаю, нам необходимо оказать помощь Эркюлю Пуаро. Старый джентльмен, без сомнения, только что пережил шок. Поспешим, пока его не хватил удар.
И они вдвоем отправились в буфетную.
Глава 31.
Просьба отца Брауна
Кряхтя и проклиная все на свете, Пуаро выбрался из-под стола. Дикая выходка инспектора Жюва, этого одержимого манией преследования француза, совсем выбила его из колеи. Пуаро почти физически ощущал, как беспомощно и жалко в распухшей голове болтаются его бедные серые клеточки.
Вдруг Пуаро услышал чьи-то скорые шаги. Кто-то приближался к буфетной. Пуаро задрожал от ужаса. Неужели Жюву удалось вырваться, и он возвращается теперь за его усами?
Сейчас сюда ворвется похожий на взбесившуюся обезьяну инспектор, а в руках у него — мыльный таз и острая бритва! Пуаро представил эту картину так отчетливо, что невольно зажмурился.
Словно в бреду, он нацепил на голову перепачканный сиропом парик и хотел уже нырнуть под стол, как в буфетную вошел отец Браун.
Пуаро с облегчением перевел дух, постаравшись придать своему лицу благопристойное выражение.
— Если вы соблаговолите выслушать мою просьбу, мистер Пуаро, — сказал отец Браун, — я бы настоятельно просил, чтобы при нашем разговоре присутствовало как можно больше людей, чье воображение поражено суеверием, которое я заклинаю вас разрушить. Я хотел бы, чтобы все гости видели, как вы это сделаете.
— Сделаю что? — спросил Пуаро, удивленно поднимая брови.
— Снимете ваш парик!
Лицо Пуаро по-прежнему оставалось неподвижным; он только устремил на просителя остекленевший взор — страшнее выражения отец Браун не видел на человеческом лице.
— Я пощажу вас, — произнес Пуаро голосом, в котором звучало сверхчеловеческое снисхождение. — Я отклоняю вашу просьбу. Дай я вам хоть намеком понять, какое бремя ужаса я должен нести один, вы бы упали мне в ноги, с воплями умоляя меня не открывать остального. Я вас избавлю от этого. Вы не прочтете и первой буквы из той надписи, что начертана на алтаре Неведомого Бога.
«Кажется, я схожу с ума, — подумал Пуаро, умолкнув. — Эти кретины меня доконали».
— Я знаю этого Неведомого Бога, — сказал маленький священник со спокойным величием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68