Вилл опять напрягся.
— Что ж, повезло вышеупомянутому джентльмену. Я осмелюсь предположить, что он на диво быстро поправился, при таком уходе и заботе очаровательной сиделки.
«Ах вот оно что, — подумала Лили. — И как он только может так нелепо себя вести?»
— Всегда настораживает, когда человек заболевает в таком почтенном возрасте, — семьдесят лет все-таки, — чопорно ответила она. — Но это был особенно серьезный случай.
— А-а…— выдохнул Вилл, — так это был пожилой джентльмен. — Он снова расслабился, и теперь перед ней был тот Вилрован, которого она знала. — Бедняжка Лили, — сказал он с кривой усмешкой, — неужели ты никак больше не развлекаешься, кроме как навещая больных стариков?
Лили задумалась перед тем, как ответить.
— Ну… да. Ничего более интересного, да это и не всегда особенно приятно, но я неплохо справляюсь. — И ей вдруг очень захотелось рассказать ему, каким увлекательным было ее путешествие, но, вспомнив о предостережении Аллоры, она удержалась. Он ведь, и правда, такой непредсказуемый, что разумнее проявить осторожность.
— А ты… надеюсь, ты неплохо развлекался в Хоксбридже?
— Довольно сносно, — признал он с робкой ухмылкой. — Забавно, что ты спрашиваешь. Твоя тетушка, несомненно, уже ознакомила тебя со всеми моими проступками, всеми безумствами.
Лили вздохнула. Аллора хоть и удалилась на покой в поместье, но вела оживленную переписку; как только до нее доходила какая-нибудь сплетня про Вилла, она тут же докладывала обо всем племяннице. Лили внимательно вгляделась в лицо Вилрована, может быть, он проделал весь этот путь, чтобы сказать ей что-то… но хватит ли у нее сил, если он объявит сейчас о существовании другой женщины?
— Но ты же знаешь, что мы обе были в отъезде. Тетушке потребуется несколько дней, чтобы разобраться в своих письмах, она их так много получает, — Лили постаралась свести все в шутку. — Может быть, ты лучше сам признаешься, что ты там натворил, и избавишь Аллору от трудов?
На мгновение ей показалось, что муж сейчас все расскажет. Он начал говорить, но затем его глаза потемнели, он покачал головой и стал разглядывать свои туфли.
— Какое неуместное предположение, — сказал он еле слышно. — Рассказать тебе обо всем или хотя бы половину? Как жалко я буду выглядеть, выложив перед тобой мои грехи.
К своему удивлению Лили почувствовала укол разочарования. Но ведь это нелепо. Могло ли доверие Вилла уменьшить хоть немного унижение от его неверности? Она искренне сомневалась в этом.
В тот вечер ужин в освещенной свечами столовой оказался еще более унылым, чем обычно; ели в неловком молчании, только иногда прерываемом отдельными чопорными замечаниями. Большую часть времени единственными звуками были «динь-динь-динь» — позвякивание серебряных ложек и вилок — и легкие шаги слуг, ходивших вокруг стола. Лили думала о своем, лорд Брейкберн и Аллора держались официально и отстраненно. Что касается Вилрована — он лишь едва прикоснулся к супу, баранине и красному вину.
Он не мог понять, что он здесь делает. Он прибыл в Брейкберн со смутным намерением объясниться, рассказать про дуэль, Маккея, Юлали…
Вилл хмуро посмотрел на Лили, которая сидела на другом конце стола, отделенная от него широким простором батистовой скатерти, стеклянными бокалами и расписным фарфором. Она перестала есть и слушала что-то, что ей тихо рассказывала Аллора, так тихо, что мужчины ничего не слышали. Лили улыбнулась, покачала головой. Она переоделась в красно-коричневое шелковое платье и тонкую черную кружевную шаль; несмотря на долгое путешествие, она выглядела спокойной, невозмутимой, безмятежной. Каким негодяем нужно быть, каким паршивым псом, чтобы разрушить эту безмятежность своими грязными признаниями!
Когда дамы удалились, Вилл не задержался за портвейном. Он извинился перед лордом Брейкберном, покинул столовую и вышел прогуляться по морозному саду. Там он и бродил около часа в компании голых деревьев и зимних звезд, пока мысль о Лили, которая ждет его наверху, в спальне, не согрела его кровь и не позвала обратно в дом.
«Надеюсь, что это не будет еще одна ночь мягкой снисходительности и благовоспитанной покорности», — думал он, взбираясь по лестнице.
Но она сидела в кровати и читала, и Вилл почувствовал знакомый холодок, входя в комнату.
Эта кровать с пологом была просто олицетворением респектабельности — ее идеально чистое белье, белоснежное покрывало, бесчисленные валики из конского волоса и перьевые подушки, на которых возлежала Лили. Да и сама его жена казалась высеченной из льда, в пышной белой ночной сорочке, сдержанно украшенной лентами и кружевом.
Тут не могло быть никакой ошибки, эта большая кровать была именно Супружеским Ложем — освященным обычаем, окропленным целомудренными ароматами лаванды и флердоранжа, где Лили выполняла свои супружеские обязанности, а Вилл был вынужден обуздывать свои неукротимые страсти. Здесь просто невозможно было неистово и несдержанно предаваться любви… или возможно?
Сбросив плащ на стул у двери, Вилл кашлянул. Лили подняла глаза от книги.
— Я надеюсь, — сказал он, — ты не слишком утомлена и не откажешься составить мне компанию сегодня вечером.
— Конечно, нет, — она тепло и дружелюбно улыбнулась, но ничего приглашающего в этой улыбке не было.
Он почувствовал, как на нее начала пульсировать вена.
— Что ты читаешь?
— Это всего лишь Мандевиль. Тебе он, наверное, надоел еще в университете. — Лили закрыла книгу и отложила в сторону, и Вилл — скорее чтобы заполнить неловкую паузу, чем потому, что ему было действительно интересно, — взял ее в руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177