В комнатке весь пол был залит кровью, так же как и ковер, облупленные стены и мебель.
— Святые небеса! — воскликнула Аллора, в ужасе остановившись на пороге. Затем встряхнулась и добавила быстро: — Он сопротивлялся, это точно.
— Да, — подтвердила Лили, — и никто, ни в соседних комнатах, ни этажом ниже, ничего не слышал. Или, что еще хуже, они не обратили внимания на то, что слышали.
Поставив лампу на столик у двери, она быстро осмотрела комнату, примечая все, на что стоит обратить внимание. Кровать была не застелена, одежда и туалетные принадлежности в беспорядке разбросаны по комнате: два больших парика на плетеной стойке у двери, коробочка с мушками, щипцы для завивки, помазок и бритва, флакончики из хрусталя и опалового стекла на хлипком туалетном столике.
«Ишь, франт», — подумала Лили, наморщив носик. Два флакончика разбились, и аромат духов неприятно смешивался с запахом пота и крови. И опять что-то, она сама еще не знала — что именно, показалось ей знакомым.
Она начала обыскивать комнату. Камин был погашен, несколько щепок и сосновых поленьев валялись на решетке.
За ними, внутри камина, девушка обнаружила небольшую горку пепла, клочок обгоревшей бумаги и капли свечного воска, как будто кто-то выгреб все из камина, а потом сжег там письмо. Он собрала пепел в чистый белый платок.
Поднявшись на ноги, Лили оглянулась на тетушку.
— Посмотри его одежду, а я попробую выяснить содержание письма.
Аллора кивнула и принялась за дело: взяла в руки соломенного цвета льняной камзол с мехом выхухоли и принялась выворачивать карманы. Она не спросила Лили, что та имела в виду, когда сказала, что восстановит письмо, которое тщательно сожгли. Наверняка племянница применит тот дар, что позволил Лиллиане проследить за передвижением свитка на таком огромном расстоянии.
Лиллиана взяла лампу и расстелила платок с пеплом на туалетном столике. Закрыв глаза, она сосредоточилась и начала осторожно пересыпать пепел сквозь пальцы. В голове замелькали буквы и целые слова, как будто кто-то заново писал их на бумаге, но они были так перемешаны и бессвязны, что понять хоть что-нибудь было невозможно. И тем не менее она настойчиво пересыпала пепел снова и снова, надеясь найти хоть какую-нибудь подсказку.
— Бесполезно, — сказала она наконец. — Тот, кто сжег это письмо, сумел соблюсти все предосторожности, он разорвал письмо на мелкие клочки перед тем, как поджечь, и потом еще перемешал пепел. Если бы только у меня было побольше опыта…
В этот момент в дверь громко постучали. Вошел хозяин таверны в сопровождении двоих людей, которые внесли тело и положили его на кровать.
Когда они вышли, Лили подошла ближе и внимательно посмотрела.
— Я его знаю. По крайней мере… я не помню, как его зовут и где мы встречались, но что-то в его худом лице…
Аллора горестно вскрикнула в другом конце комнаты.
— Лиллиана, подойди сюда, посмотри на это.
Она подняла вверх белую батистовую рубашку.
Лиллиана подвинулась ближе и потрогала ткань. Батист был очень тонкий и мягкий, но внимание Аллоры привлекло нечто значительно более важное. Вокруг воротника и на манжетах шла тонкая вышивка конским волосом и шелком: в ткань рубашки было вшито заклинание.
— Ах, тетушка!.. Если бы она была на нем в тот момент!
— Да, — сказала Аллора. — Первые удары, которых он, возможно, не ожидал, оставили бы его невредимым, и, может быть, он смог бы защитить себя, — Она аккуратно свернула рубашку и положила ее обратно на тонкий черный стул. — Если бы эта рубашка была на нем в тот момент, возможно, он был бы сейчас жив, а на его месте мертвым лежал бы гоблин.
Вечерние сумерки сгустились на заснеженных улицах Хоксбриджа. Все колокола в бесчисленных городских церквях пробили, наружные ворота Виткомбской тюрьмы отворились, и Вилрован вышел на волю.
Блестящий черный наемный экипаж с ярко-красными колесами ждал его на улице. Не оглянувшись, он вспрыгнул на подножку, сел внутрь, захлопнул дверцу и развалился на одном из красных бархатных сидений, надвинув шляпу на глаза и сложив руки на груди, всем своим видом изображая недовольство.
Расположившийся напротив в элегантной позе Блэз Трефаллон слегка кашлянул.
— В Виткомбской тюрьме, мой дорогой… особая атмосфера. Но, к счастью, это все отмывается. — Он махнул в направлении своего друга платком, щедро надушенным цибетином и маслом из цветов апельсина.
Снаружи кучер хрипло прикрикнул на лошадей, экипаж тронулся.
— Думаешь? — Вилрован вжался в угол, и из-под черной бобровой шляпы Блэзу были видны только трехдневная рыжая щетина да блеск глаз. — Может быть, на этот раз мои проступки оставят на мне неизгладимый отпечаток.
Блэз заправил платок в рукав и приподнял изящную бровь.
— Если пойдет слух о том, что ты побывал в тюрьме, люди неизбежно начнут болтать, но дамы, несомненно, сочтут это романтичным. Неужели тебя это волнует? Я всегда это подозревал.
— Да, мне не все равно, — угрюмо сказал Вилл. — Дело не в том, что будут болтать при дворе, меня волнует мнение тех, кого я уважаю.
Блэз продолжал созерцать его с благовоспитанным скептицизмом.
— Ты изумляешь меня, Блэкхарт. И могу я узнать имена этих избранных?
Экипаж свернул за угол. Вилл крепко уперся в пол ногами. Трефаллон положил одну руку на сиденье.
— Избавь меня от своего сарказма, пожалуйста, — сказал Вилл. — Если я когда в чем себя сдерживал, то только потому, что меня волновало твое расположение — твое и Лили.
— И ты думаешь, что Лиллиана услышит об этом и подумает — что?
— Что я дрался с Маккеем из-за какой-то потаскушки, за которой мы оба ухлестывали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177