Михаил Харитонов
Подлинная история баскервильского чудовища


Подлинная история баскервильского чудовища


― Всякое сравнение хромает, как Полифем, ― назидательно изрёк Шерлок Холмс, тщетно пытаясь разворошить тлеющие в камине угли лаковым рожком для обуви.
― Особенно это, ― усмехнулся Ватсон. ― Полифем не хромал. Он был одноглазым.
Холмс поднёс руку ко лбу, сосредоточиваясь. Длинная тень метнулась по стене, украшенной портретом Её Величества и следом от пули.
― Нет, ― с уверенностью сказал великий сыщик, поправляя левой рукой шаль, в которую он кутал тощую шею. ― Полифем хромает. Последний раз, когда я его видел на Пикадилли, он едва волочил своё левое копыто. Посмотрите, Ватсон, нет ли поблизости от вас какой-нибудь газеты, на растопку...
Ватсон молча подал другу смятую «Дейли».
― О, кстати, ― заметил Холмс, бегло просматривая лист, перед тем, как скормить его огню, ― уголовная хроника. Единственное, что может интересовать разумного человека в наше время. Кроме, разве что, объявлений о розыске пропавших родственников.
― А как же политика, Холмс? ― вздохнул Ватсон.
― Это самый неинтересный раздел уголовной хроники... Впрочем, иногда они соприкасаются. Вот, например, ― он поднёс газету ближе к глазам, чтобы разглядеть слипающиеся в полумраке буквы, ― кража серебряной посуды в Клубе Рыболовов... преступник, к сожалению, уже найден, ― с неудовольствием добавил он. ― А вот поджог библиотеки... скорее всего, обычный пироманьяк, если только в ней не было чего-нибудь такого, что необходимо было уничтожить. Я допускаю, что Александрийскую библиотеку сожгли только для того, чтобы испепелить какое-нибудь примечание на полях пыльного свитка. Да только ли библиотека? Несколько последних военных конфликтов... О, ну-ка, ну-ка... Смотрите-ка: «д-р С. Т. Н. извещает друзей о своём прибытии и просит как можно скорее связаться с ним известным им образом». Как я это пропустил... Я хочу сказать, что за таким объявлением может скрываться что угодно ― или, точнее, кто угодно, вы не находите, Ватсон?
― Ерунда какая-то, ― проговорил доктор сквозь зубы, отчаянно пытаясь подавить рвущийся наружу зевок.
― И в самом деле. Мы ведь говорили о чём-то интересном, а я читаю вслух вчерашнюю газету... Так вот, о Полифеме. Полифем хромает. Недавно это помешало ему удрать от полисмена, который и препроводил препроводил в участок как подозреваемого в мелком вымогательстве наличных денег у почтенных джентльменов. Проще говоря, в попрошайничестве... ― он снова взялся за рожок, пропихивая бумагу к угасающим угольям.
― Я вообще-то имел в виду мифологическое чудовище, а не ваших сомнительных знакомых, ― пробурчал Ватсон, шаря рукой под креслом. ― Холмс, оставьте эту штуку. Для углей есть кочерга.
― Вы её видите, Ватсон? ― осведомился Холмс, не прекращая своего занятия.
― Нет, ― Ватсон скрючился, пытаясь достать до пола, где, по его предположениям, она могла лежать.
― И я не вижу, ― констатировал Холмс, кутаясь в красный персидский халат, ― а между тем, в нашей комнате всего лишь десять градусов по Реомюру. Это довольно холодно ― даже для такого промозглого ноября, как этот.
― Вы способны с такой точностью определять температуру? ― оживился Ватсон.
― Способен, как и всякий человек, у которого перед глазами градусник, ― острый подбородок Холмса вынырнул из потрёпанной шали и дёрнулся вверх, указывая направление.
Над дверью поблёскивал старинный французский градусник с алой каплей подкрашенного спирта в стеклянном брюшке.
Доктор тяжело вздохнул.
― Холмс, я столько времени провёл в вашей комнате, но никогда не обращал внимания на эту штуку. Я всё-таки очень невнимателен.
― Люди вообще мало на что обращают внимание, ― отметил великий сыщик с плохо скрываемым самодовольством. ― Иногда кажется, что они слушают глазами и смотрят руками... О дьявол! ― он выдернул из камина затлевший рожок и замахал им в воздухе, распространяя запах палёного.
― Да, Холмс, и к вам это тоже отчасти относится, ― заключил Ватсон, подавая Холмсу кочергу.
― Благодарю, ― сухо ответил Холмс. ― Где вы её откопали?
― Нашарил под креслом. Как видите, руки иногда способны увидеть то, чего не видят глаза, так что ваше сравнение хромает, ― не удержался доктор от колкости.
― Возможно, и хромает, зато оно зорко, ― рассеянно сказал великий сыщик, разбивая кочергой обгоревшую головню.
― Зорко? Как Полифем? ― дожал Ватсон, подволакивая кресло ближе к камину: оттуда, наконец, повеяло теплом.
― Ну хотя бы, ― невозмутимо ответил Холмс, ― Если, конечно, иметь в виду не короля лондонских нищих и не злополучного пленителя Одиссея, а его более счастливого тёзку ― лапифа-аргонавта, ставшего кносским царём. Мореплаватели обычно отличаются хорошим зрением.
― Э-э-э... Я думал, вы не читаете художественной литературы, ― сказал Ватсон не слишком уверенно.
― И в этом вы совершенно правы, ― легко признал Холмс, ― зачем тратить время на чертовски занудных греков, когда есть Британская Энциклопедия? Тем не менее, мне однажды пришлось ознакомиться с соответствующим эпизодом легенд об аргонавтах, и весьма подробно.
― Но зачем? ― Ватсон вытянул ноги к огню. Сырая мгла, наполнявшая комнату, чуть отодвинулась от каминного зева, но недалеко: спине доктора было неуютно.
― Зачем мне это понадобилось? ― Холмс откинулся в скрипучем кресле, издавшем подагрический стон, и принялся раскуривать давно погасшую трубку, ―
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14