Керуак Джек
Ангелы опустошения (Книга 2, часть 3)
ДЖЕК КЕРУАК
АНГЕЛЫ ОПУСТОШЕНИЯ
Книга вторая
Часть третья
Проездом через Танжер, Францию и Лондон
50
Что за безумной картинкой, может быть вид типичного американца, сидящего на судне грызя в задумчивости ногти куда бы в самом деле поехать, что сделать дальше -- Я вдруг понял что мне вообще некуда приткнуться.
Но именно в этом путешествии в моей жизни произошла великая перемена которую я назвал "полным оборотом" на этой предыдущей странице, поворотом от молодежного храброго чувства приключения к полной тошнотности касающейся опыта мира вообще, отвращения по всем шести чувствам. И как я уже сказал первый признак этого отвращения возник во время сонного комфортабельного уединения двух месяцев на горе Опустошение, еще до Мехико, с коего времени я снова стусовался со всеми своими друзьями и старыми приключениями, как вы видели, и не так уж и "мило", но теперь я снова был один. И то же самое ощущение пришло ко мне: Избегай Мира, это просто куча праха и тоски и в конце концов ничего не значит. Но что делать вместо этого? и вот меня неумолимо влечет к дальнейшим "приключениям" через все море. Но на самом деле только в Танжере после передозировки опиумом этот оборот по-настоящему защелкнулся и замкнулся. За минуту -- но между тем еще одно переживание, в море, заразило меня боязнью мира, как зловещее предвестье. То была громадная буря которая обрушилась на нашу посудину с Севера, от Януариев и Плениариев Исландии и Баффинова Залива. Во время войны я действительно плавал в тех Северных морях Арктики но только лишь летом: теперь, в тысяче миль к югу от них в пустоте Январских Морей, во мраке, захлебываясь в серых брызгах пришли кранты высотой с дом и пропахали целые реки от самого нашего носа к следам за кормой. Гневокипящие воющие блейковские мраки, громы грохота, омывающие раскачивающие вывернутую наизнанку мужскую сущность мою прикончив ее как длинную пробку ни за хрен собачий в безумном этом разоре. Какое-то древнее бретонское знание моря до сих пор живущее у меня в крови теперь содрогнулось. Когда я увидел те стены воды что надвигались одна за одной миля за милей серой бойни я возопил в душе ПОЧЕМУ Я НЕ ОСТАЛСЯ ДОМА!? Но было слишком поздно. Когда настала третья ночь судно раскачивало из стороны в сторону так сильно что даже югославы слегли вбив себя между подушек и одеял. Камбуз безумствовал всю ночь бившимися и переворачивавшимися котлами несмотря даже на то что их закрепили. Моряку боязно когда он слышит как Камбуз вопит от страха. Для еды стюард сначала ставил тарелки на мокрую скатерть, и разумеется суп ни в каких не мисках а в глубоких чашках, но теперь уже было слишком поздно даже для этого. Команда жевала галеты с трудом подымаясь на колени в своих мокрых зюйдвестках. Снаружи на палубе куда я вышел на минутку крена судна хватило бы чтобы выпихнуть тебя за планшир прямиком на стены воды, шарах. Принайтовленные к палубе грузовики стонали и рвали тросы и врезались во все. То была Библейская Буря как старый сон. В ночи я молился со страхом Богу Который теперь прибирал нас всех, все души на борту, в жуткое это самое время, по Своим собственным причинам, наконец. В своем полу бреду я думал что вижу снежно белый трап который спускают нам с неба. Я видел Стеллу Марис (1) над Морем как статую Свободы во всем сиянии белым. Я думал обо всех моряках что потонули когда-то и О перехватывающая горло мысль о них, от Финикийцев 3000 лет назад до бедных маленьких матросов-подростков Америки в минувшую войну (с некоторыми из них я сам плавал в безопасности) -- Ковры тонущей воды все глубоко синие зеленые посреди океана, со своими проклятущими узорами пены, тошнотное удушающее чересчур их хоть ты и смотришь только на поверхность -- подо всем этим обвал холодных миль и фатомов -- качаются, катятся, бьются, тоннажи Рёва Пелигросо бьют, вздымают, кружат -- ни лица вокруг! А вот еще! Ложись! Весь корабль (длиной всего лишь с Деревню) плюхается туда содрогаясь, чокнутые винты яростно вращаются в ничём, сотрясая судно, шлёп, нос теперь вверху, задран, винты грезят глубоко внизу, судно и десятка футов не набрало -- вот так-то все -- Как изморозь у тебя на лице, как хладные уста древних отцов, как дерево трескающееся в море. Ни рыбы вокруг. Это громокипящее празднество Нептуна и его проклятого бога ветра презревшего людей. "А нужно-то было лишь остаться дома, бросить все, найти домик для себя и для Ма, медитировать, жить тихо, читать на солнышке, пить вино при луне в старой одежонке, ласкать своих котят, спать хорошие сны -- а теперь поглядите на этот реtrain в который я сам же и попал, Ох проклятье!" ("Петрэн" это французское слово 16 века означающее "петрушку".) Но Господь предпочел оставить нас в живых поскольку на рассвете капитан развернул судно в другую сторону и постепенно оставил шторм за спиной, затем направился снова на восток к Африке и звездам.
51
Чувствую что правильно ничего не объяснил, но уже слишком поздно, движение пальца пересекло шторм и вот вам шторм.
Я после этого провел десять спокойных дней пока тот старый сухогруз все пыхтел и пыхтел по тишайшим морям и казалось ни к чему не приплывал а я читал книжку по всемирной истории, писал заметки, да мерял шагами палубу по ночам. (Как беззаботно пишут они о потоплении испанского флота во время бури у берегов Ирландии, фу!) (Или даже об одном-единственном маленьком галилейском рыбаке, утонувшем навеки.) Но даже в таком мирном и простом действии как чтение всемирной истории в удобной каюте на удобных морях я ощущал это ужасное отвращение ко всему -- безумств совершенных в человеческой истории еще до нас, довольно чтоб Аполлон залился слезами или Атлас уронил свою ношу, Боже мой бойни, погромы, десятины крали, воров вешали, жуликов короновали, из недотеп собирали гвардии, ломали лавки о людские головы, волки нападали на костры кочевников, Чингис-Ханы опустошали -- в битве крушили яйца, женщин насиловали в дыму, детей пороли, животных забивали, кинжалы заносили, кости швыряли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13