Наш симпатичный капитан-югослав кричит им с мостика чтоб отваливали. Примерно в семь мы становимся к стенке и я схожу на берег. Большие Арабские Вязи теперь проштампованы в моем свежем невинном паспорте служащими в пыльных фесках и мешковатых штанах. Фактически это точно как в Мексике, мир Феллахов, то есть, тот мир который не делает Истории в настоящем: творя Историю, производя ее, расстреливая ее Водородными бомбами и Ракетами, пытаясь дотянуться до великого концептуального финала Высочайшего Достижения (в наши времена и Фаустовские "Запад" Америки, Британия и Германия высоко и низко).
Я беру такси до места жительства Хаббарда на узенькой горной улочке в Европейском квартале у подножья подмигивающего холма Медины.
Бедный Бык как раз оттягивался по здоровью и уже спал в 9:30 когда я постучался к нему в садовую калитку. Я изумлен при виде него сильного и здорового, уже не кожа да кости после наркотиков, весь загорелый и мускулистый и бодрый. В нем шесть футов с хвостиком, голубые глаза, очки, песочные волосы, 44, отпрыск великой семьи американских промышленников но они отпрыскивают ему лишь 200 долларор в месяц из опекунского фонда а вскоре и вообще урежут сумму до 120, наконец два года спустя вообще отказав ему от своих интерьерно-декорированных гостиных в уединенной Флориде из-за безумной книги которую тот написал и опубликовал в Париже (Обнаженный Ужин) -- книги которой хватит чтоб заставить побледнеть любую мамашу (больше дальше). Бык хватает свою шляпу и говорит "Пошли, давай врубаться в Медину" (после того как мы шоркаемся) и напористо шагая как какой-нибудь полоумный Немецкий Филолог в Изгнании ведет меня через сад и за ворота на волшебную улочку. "Завтра утром сразу же после моего скромного завтрака чаем и хлебом, поедем кататься на лодке по Бухте."
Это команда. Сейчас я впервые увидел "Старого Быка" (в действительности же сам друг "Старого Быка" по Мексике) с тех дней в Новом Орлеане когда он жил со своей женой и детишками возле Дамбы (в Алжире Луизиана) -- Он кажется совсем не постарел только кажется уже не причесывается так тщательно, что как я понимаю на следующий день исключительно из-за того что рассеян и полностью погружен в середину своего писательства, словно безумный волосатый гений в комнате. На нем американские военные штаны и рубахи с карманами, рыбацкая шляпа, и он носит громадный щелкающий нож с выкидным лезвием в фут длиной. "Да сэр, без этого ножа я б уже покойничком был. Кучка ай-рабов окружила меня как-то ночью в переулке. А я просто щелкнул этой старой штукенцией и сказал "Ну валяйте сволочи" и они отвязались."
"Как тебе нравятся арабы?"
"Да ты их просто распихивай как хуишек" и он неожиданно зашагал прямо сквозь кучу арабов на тротуаре, заставив их расступиться по обе стороны, бормоча и размахивая руками бодрыми неестественными качающими движениями кал безумная карикатура на техасского нефтяного миллионера проталкивающегося сквозь Толпы Гонконга.
"Да ладно Бык, каждый день ты так не сможешь."
"Что?" гавкнул он, чуть не взвизгнув. "Просто оттирай их в стороны, сынок, никакого говна не принимай от этих хуишек." Но к следующему дню я понял что хуишками у него были все: -- я, Ирвин, он сам, арабы, женщины, торговцы, Президент США и сам Али Баба: Али Баба или как там его звали, ребенок, выводящий в поле отару овец и несущий на руках ягненка со сладким как выражение на лице Св.Иосифа когда тот сам был ребенком: -- "Хуишка!" Я понял что это просто такое выражение, печаль со стороны Быка по поводу того что он никогда не обретет снова невинности Пастыря или фактически этого хуишки.
Неожиданно пока мы взбирались не холм по белым уличным ступеням я вспомнил старый сонный сон где я взобрался по таким же ступеням и пришел к Святому Городу Любви. "Ты хочешь мне сказать что моя жизнь после всего этого изменится?" говорю я себе, (торча) как вдруг справа от меня раздался большой Капланг! (молотком по стали) ка блам! и я заглянул в черный чернильный зев танжерского гаража и белый сон умер сразу же, навсегда, прямо в солидольной лапе здоровенного механика-араба неистово колотившего по бамперам и обводам Фордов в масляно-ветошном сумраке под одной мексиканской лампочкой. Я продолжал восходить по святым ступенькам утомленно, к следующему кошмарному разочарованию. Бык все орал обогнав меня "Давай, шевелись, такой молодой как ты даже не может удержаться вровень с таким стариком как я?"
"Ты ходишь слишком быстро!"
"Хипстеры саложопые, ни к чему не годятся!" говорит Бык.
Мы сходим почти что сбегая вниз с крутого склона всего в траве и валунах, по тропинке, к волшебной улочке с африканским жильем и вновь меня бьет в глаз старый дивный сон: "Я тут родился: Это та улица где я родился." Я даже поднимаю взгляд точно к тому окошку в жилом доме чтоб разглядеть там ли еще моя колыбелька. (Чувак, этот гашиш в комнате у Быка -- и поразительно как американские курильщики дури проехали уже по всему миру с самой преувеличенной фантасмагорией липких деталей, галлюцинаций на самом деле, с помощью которых их погоняемым машинами мозгам хоть дается в действительности чуточку сока древней жизни человека, поэтому Господи благослови дурь.) ("Если б ты родился на этой улице то должен был бы утонуть уже очень давно," прибавляю я, подумав.)
Бык входит размахивая руками и чванясь как фашист в первый же бар для голубых, оттирая арабов в стороны и оглядываясь на меня с: "Эй чего ты?" Я не вижу как ему это удавалось вот только позже узнаю что он целый год провел в маленьком городишке сидя у себя в комнате на громадных передозировках морфия и другой наркоты уставясь на носок своего ботинка слишком боясь принять хотя бы одну содрогающуюся ванну за восемь месяцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13