) Старые скорбные Святые Мужи магометанского мира которых называли "Мужи Которые Молятся" (Hombres Que Rison), ходившие по улицам в белых одеждах и в длинных бородах, говорили что только они последние оставшиеся личности которые могли бы разогнать банды арабских хипстеров одним-единственным взглядом. Менты были без разницы, мы наблюдали беспорядки в Зоко-Гранде вспыхнувшие из-за спора между испанскими фараонами и марокканскими солдатами. Бык был там вместе с нами. Вдруг ни с того ни с сего кипящая желтая масса полицейских и солдат и старперов в одеждах и заджинсованного хулиганья нагромоздилась в переулок от стены к стене, мы все повернулись и побежали. Я сам бежал один по одному такому переулочку в сопровождении двух арабских мальчуганов десяти лет смеявшихся вместе со мною на бегу. Я нырнул в испанскую винную лавку как раз когда владелец уже стаскивал вниз скользящую железную дверь, банг. Я заказал малагу пока беспорядки громыхали мимо и вниз по улице. Потом я встретил эту блотню за столиками кафе. "Каждый день беспорядки," гордо сказал Бык.
Но "брожение" на Ближнем Востоке насколько мы все могли видеть было не таким простым как указывали наши паспорта, где власти (1957) запрещали нам к примеру посещать Израиль, что разозлило Ирвина и правильно сделало если судить по тому что арабам было плевать еврей он или кто там еще коль он давал четкости как он все равно обычно делает. Об этой "международной хеповости" я уже упоминал.
Одного взгляда на официальных лиц в Американском Консульстве куда мы пошли из-за нудной бумажной волокиты было достаточно чтобы вы поняли что именно не так с американской "дипломатией" по всему Феллахскому миру: -- чопорные официозные квадраты с презрением даже к своим собственным американцам которые случайно не носят галстуков, как будто галстук или то что он собою выражает значил хоть что-нибуть для голодных берберов приезжавших каждое субботнее утро в Танжер на покорных осликах, как Христос, везя корзины жалких фруктов или фиников, и возвращавшихся в сумерках к силуэтам вокруг плацев у подножия холмов возле железной дороги. Железная дорога где до сих пор бродили босоногие пророки и по пути обучали Корану детишек. Почему американский консул даже не зашел в тот зальчик к сорванцам где сидел и курил Мохаммед Майе? или не присел на корточки за пустующими зданиями вместе со стариками-арабами разговаривавшими руками? или хоть что-нибудь? Вместо этого одни личные лимузины, рестораны отелей, банкеты в пригородах, бесконечное липовое неприятие во имя "демократии" всего что суть мозг и соль каждой земли.
Мальчишки-нищие спали уронив головы на столы пока Мохаммед Майе передавал трубку за трубкой крепкий кайф и гашиш, объясняя свой город. Он показал в окно вдоль парапета: "Море раньше было вот здесь." Словно старое воспоминанье о потопе еще держится у врат потопа.
Цирк был фантастической североафриканской мешаниной феноменально проворных акробатов, таинственных глотателей огня из Индии, белых голубок восходивших по серебряным лесенкам, чокнутых комедиантов которых мы не поняли, и велосипедистов которых Эд Салливен никогда не видал а увидать должен. Это было как "Марио и Маг", ночь терзаний и аплодисментов закончившаяся зловещими волшебниками которые никому не понравились.
58
Деньги мои пришли и пора было ехать но тут бедняга Ирвин в полночь зовет меня из садика "Спускайся Джек-Ки, тут в комнате у Быка целая куча хипстеров и чувих из Парижа." И совсем как в Нью-Йорке или Фриско или где бы там ни было вот все они тут сгорбились в марихуанном дыму, разговаривая, четкие девчонки с длинными тонкими ногами в брючках, мужчины с козлиными бородками, одна невероятная тощища после всего а ведь в то время (1957) еще даже официально не началось под названием "Бит Поколения". Подумать только что я так много общего с этим имел, к тому же, фактически в тот самый момент рукопись Дороги набирали для неминуемой публикации а меня уже тошнило от всего этого. Нет ничего более нудного чем "четкость" (не ирвинова отстраненность, или Быка или Саймона, которая суть естественное спокойствие) но рисовочная, на самом деле тайно негнущаяся незаинтересованность скрывающая собой тот факт что этот персонаж неспособен сообщить ничего ни сильного ни интересного, некая социологическая отстраненность которая вскоре станет на некоторое время пунктиком для массы молодежи среднего класса. Там даже есть какая-то оскорбительность, вероятно непреднамеренная, как когда я сказал парижской девчонке только что как она сказала навестившей Персидского Шаха ради Тигриной охоты "Так вы сама на самом-то деле тигра застрелили?" та одарила меня холодным взглядом так словно я только что попытался поцеловать ее у окна Драматической Школы. Или попытался поймать Охотницу. Или чего-то еще. Мне же оставалось только сидеть на краю постели в отчаяньи как Лазарь слушая их ужасные "типа" и "типа ты знаешь" и "ух безумно" и "ништяк, чувак" "полная чума" -- Все это готово было прорасти по всей Америке аж до самого уровня старших классов и приписываться частично моих рук делу! Ирвин же не обращал на все это никаког о внимания и хотел знать лишь одно о чем они все равно думают.
Растянувшись на постели лежал как будто откинулся навеки Джо Портман сын известного писателя-путешественника который сказал мне "Я слышал ты едешь в Европу. Как по части поехать со мной Пакетботом? На этой неделе купим билеты."
"Ладно."
Между тем какой-то парижский джазмен объяснял что Чарли Паркер недостаточно дисциплинирован, что джазу нужны европейские классические образцы чтобы придать ему глубины, после чего я и отправился наверх насвистывая "Скрэппл", "О Привав" и "Меня Вставило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13