Перед камином -- радиола-автомат, рядом с которой на полу
валяется множество пластинок.
Раннее утро. Билли в очках сидит на диване, читает газету, страницы
которой испещрены пометками красного карандаша. Отложив газету, снимает очки,
кладет их на столик, встает и направляется к радиоле. Перебирает пластинки,
читает этикетки, почти касаясь их носом. Выбрав пластинку, ставит ее на
радиолу. Звучит тихая музыка (Анданте из Концерта ре-минор для скрипки с
оркестром Соч. 47 Я. Сибелиуса). Билли возвращается к дивану, надевает очки и
снова прнимается за газету. Красным крандашом делает новые пометки.
Звонок в дверь. Через служебную дверь входит Эдди, посмотрев на Билли,
сочувственно качает головой, идет открывать. Входит Пол. Услыхав его голос,
Билли снимает очки, отшвыривает газету.
П о л. Привет, Эдди.
Э д д и. Привет. (Выходит через служебную дверь.)
П о л (Билли). Привет прилежным и усидчивым.
Б и л л и. Привет, привет.
П о л (подходя к ней). Ну, как наши дела?
Б и л л и. Дерьмо.
П о л (грозным тоном учителя). Как?!
Б и л л и (с приторной вежливостью). Прекрасно, благодарю вас. (Пол
смеется.) Не желаете ли чашечку чая?
П о л. Нет, спасибо. (Прислушавшись, о музыке.) Чудесно.
Б и л л и. Си-бе-ли-ус. Ян. Оп -- сорок семь. Сорок седьмой опус.
Некоторое время оба слушают музыку.
Угадай, кто у меня сейчас был к чаю?... Или на чай? В общем, во время
чая.
П о л. Кто?
Б и л л и. Миссис Хэджес.
П о л. О! Ну и как?
Б и л л и. Оказывается, она такая же серая, как и я. Даже еще хуже. Только
строит из себя, что все на свете знает. Пришла. Сидим, молчим, говорить-то не о
чем. А потом она вдруг хапает своими граблями вон ту книжку и квакает...
П о л (грозно). Как?!
Б и л л и. Берет в свои руки вот ту книгу и говорит: "Ах, это прелестная вещь,
я давно собираюсь ее перечитать".
П о л. А что за книга?
Б и л л и (как само собой разумеющееся). "Давид Копперфильд" Диккенса.
Чарлза.
П о л. Ясно. Ну и что?
Б и л л и. А то, что она ее вовсе и не читала.
П о л. Почему ты так решила?
Б и л л и. Да по ее разговору поняла.
П о л. Ну, допустим, не читала. Почему это тебя так потрясло?
Б и л л и. Меня не это потрясло!
П о л. А что?
Б и л л и. А зачем врать? Это что, преступление, если ты чего-то не читал?
П о л. Все мы иногда не дураки приврать.
Б и л л и. И ты тоже?
П о л. Случается.
Б и л л и. А вот я -- никогда.
Через служебную дверь входит официант, забирает поднос с остатками
завтрака, собирается уходить.
П о л (вполголоса, Билли). Благодарю вас.
Б и л л и. Не за что.
П о л (показывая глазами на официанта, тихо). Да не мне...
Б и л л и (официанту, вслед). Эй, подожди-ка.
Официант останавливается.
Благодарю вас.
Поклонившись, официант выходит. Билли берет со стола конверт,
показывает Полу.
Сегодня получила. От отца.
П о л (глянув на конверт). Из Нью-Йорка?
Б и л л и. До сих пор придти в себя не могу.
П о л. Что он тебе такого написал?
Б и л л и. Да то, что он вообще мне написал! Первое письмо за несколько лет. Мы
же с ним разругались. Он дико против был, что я с Гарри уехала.
П о л. А чем он занимается?
Б и л л и. Отец-то? В Газовой компании работает. Раньше проверял какие-то
счетчики, а теперь пишет, это ему уже не под силу, они его теперь лифтером
сделали. (Замолкает, вспоминая что-то, улыбается.) Вообще-то старик у
меня смешной. Каждый день брал с собой на работу поджаренный хлеб и банку
тушенки и сам себе завтрак готовил. Он говорил, каждый обязан есть горячий
завтрак. (Помолчав.) И как он только с нами справлялся -- ума не
приложу. Нас ведь у него четверо было. Три моих брата и я. Мать-то рано умерла,
я ее совсем не помню. Так что он все один -- и готовил нам, и купал, и
одевал... Я помню, все мечтала: вот наступит день, и я с ним за все расплачусь.
Ну и расплатилась -- обхохочешься. Помню, прихожу домой уже под утро и даю ему
сто долларов. Так знаешь, что он с ними сделал? Пошел в сортир, бросил в унитаз
и воду спустил. Думала, убьет. А он даже не стукнул. Он меня вообще за всю
жизнь пальцем не тронул.
П о л. А с чего же он тебе вдруг написал?
Б и л л и. Мое письмо получил. Я ему первая написала... Пишет, что каждый день
обо мне вспоминает. Бог ты мой, а я-то о нем вообще не думала. Ну, может, раз в
год. Да не только о нем -- я вообще ни о ком и ни о чем не думала.
П о л. Может, тебе надо с ним повидаться?
Б и л л и. Я-то повидалась бы, да он не хочет. Пишет, чтоб я ему пока только
письма писала. И чтоб каждый день ела горячий завтрак. А вот видеть он меня не
желает -- до тех пор пока я веду жизнь этой... ну как ее... Гетеры! Я в словаре
посмотрела... А вообще он нам всегда так говорил: "Не делай в жизни ничего
такого, о чем нельзя было бы написать на первой странице "Нью-Йорк Таймс".
(Помолчав.) Послушай-ка, я тебе всю свою жизнь рассказала. Практически
всю.
П о л. Мне было интересно.
Б и л л и. Может, ты мне тоже про свою жизнь расскажешь?
П о л. О, это будет история довольно длинная. И довольно лживая... Скажи лучше
чем ты сегодня занималась.
Б и л л и (гордясь собой). Сперва была в кино. Потом пошла в
Национальную Галерею. Все как ты велел.
П о л. Ну и как, понравилось?
Б и л л и. О, чудесно. Так тихо, уютно. И, главное, так хорошо пахнет!..
Неужели ты не замечал?
П о л (с улыбкой). И долго ты там пробыла?
Б и л л и. Часа два. Я потом еще пойду. Только я хочу, чтобы в следующий раз ты
со мной пошел. Будешь мне там все объяснять.
П о л. С удовольствием.
Музыка Сибелиуса смолкает. После короткой паузы звучит
"Весенняя кукушка" Делиба.
Б и л л и. А знаешь, где я еще была? В книжном магазине. Ходила,
выбирала книги, которые, думала, будет интересно почитать. Все как ты сказал.
П о л.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22