На все это требовалась уйма денег. Правда, восемьдесят процентов обязался заплатить муниципалитет, но только после ремонта, когда дом будет отвечать всем существующим стандартам.
Разумеется, муниципальные чиновники хотели запугать их, вынудить пойти на попятный. Да разве справиться с такой задачей двум молоденьким девушкам? И откуда им взять деньги? А впрочем, пусть поживут там, пока дом совсем не развалился. Сроки были жесткие, очень жесткие. Плохая погода, болезнь – да мало ли что еще могло выбить их из колеи и остановить работы. И тогда дом отберут, и все их труды пропадут даром.
Это было трудное решение. Жанна судорожно рылась в коробках из-под обуви, где хранились документы, подготавливая бесконечные бумаги – о перемещении денежной наличности, активах, расходах, доходах, издержках. Пытаясь подогнать все это к суммам, требующимся на строительные работы, она грызла ногти, скрипела зубами, зачеркивала расчеты и начинала сызнова. Подключать к такому занятию Джули не имело смысла. Всякий раз, когда Жанна подходила к ней со своими расчетами, она отмахивалась и говорила:
– Мне это знать совершенно ни к чему. Лучше скажи, кого надо обольстить.
И вот наступил день, когда Жанне удалось свести дебет с кредитом. Да, они сумеют сделать необходимый ремонт, если возьмут часть работ на себя и мировые цены на штукатурку не подскочат за одну ночь. На это уйдут почти все доходы Джули и все деньги, которые Жанна выручит за шитье. Иного выхода нет. Никто не даст им ссуду под перестройку старой развалины, которая пустует уже лет десять.
А своим наследством Джули сможет распоряжаться, только когда ей исполнится двадцать пять.
Наконец Жанна поставила подпись на бумагах с аккуратно оформленными расчетами, уложила их в новенькую папку и отправила Джули в муниципалитет. Время тянулось мучительно долго. Но когда подруга вернулась, выяснилось, что приговор еще не вынесен.
– Не волнуйся, – легкомысленно заявила Джули. – Если ты действительно хочешь заполучить дом, он будет твоим.
Жанна не разделяла ее уверенности. Она буквально заболела от беспокойства. Даже ограничивать себя в еде не было необходимости: аппетит пропал начисто. Да, ей хотелось иметь этот дом больше всего на свете. Ни о чем другом она и думать не могла.
Шел сентябрь. Жанна уже почти потеряла надежду, когда в одно прекрасное субботнее утро пришло официальное письмо. А в нем – договор об аренде. Все как положено – с подписями и печатями. Обещание новой жизни. Жанна готова была перецеловать обе копии – каждую страничку. Дом принадлежал им. Сырой, разваливающийся, загаженный голубями, пожираемый грибком, обросший горами закладных и всяческими ограничениями и условиями. Но дом теперь принадлежал им, и можно было любить и лелеять его себе на радость.
Жанна держала в руке договор и не верила своим глазам. Как же это могло получиться, что она, не имея ни денег, ни связей, ни перспектив на будущее, стала законной обладательницей настоящего дома? Без Джули ничего бы не вышло. Вот что значит иметь подругу. Жанне не терпелось поделиться с ней новостью. Только тогда она сможет поверить, что мечты стали реальностью.
Но по субботам Джули не сидела дома. И рассчитывать на это было бы глупо – все равно что искать бабочку в холодильнике. Если, конечно, у вас есть холодильник.
А сегодня вообще необычный день – даже для Джули. Какой-то южноамериканский финансист и землевладелец увидел рекламу «Олвейз» и прилетел аж из Бразилии, чтобы пригласить актрису на ленч в «Клэридж». Провожая Джули утром, Жанна немного беспокоилась. Все-таки речь идет о ленче с совершенно незнакомым человеком.
– Ты ничего не понимаешь, Жанна, – терпеливо объясняла Джули, стоя перед зеркалом и примеряя одно ожерелье за другим. – Миллионеры особые люди. И Карлос не какой-нибудь там донжуан. Конечно, я с ним пококетничаю – просто из вежливости, но у него на уме куда более серьезные вещи.
– Что же именно? – спросила Жанна с сомнением в голосе.
– Ну… – прошептала Джули и напустила на себя строгость. – Только смотри не проболтайся.
Непонятно, кому, собственно, Жанна могла выдать ее тайну.
– Ходят слухи, что он хочет поставить пьесу!
Жанна с недоумением смотрела на подругу.
– Какую пьесу?
– Вполне благопристойную, смею тебя заверить. – Джули поджала губы и встряхнула копной белокурых волос. – Там есть две чудные роли: девы Марии и монахини. Даже тебе не удастся найти в этом что-то неприличное! – Вытащив из шкафа цветастую муслиновую блузку, она приложила ее к груди. – Разумеется, он католик. И очень-очень деятельный человек!
– В таком случае отдай мне это. – Джули и опомниться не успела, как Жанна выхватила блузку и аккуратно свернула ее. – Если ты собираешься играть монахиню, изволь по крайней мере одеваться поприличнее.
Она достала бордовую юбку, светло-серый кашемировый свитер, тонкие колготки и бордовые туфли без каблука.
– Ты шутишь? – запротестовала Джули. – Я буду выглядеть лет на десять старше!
– Знаю. – Жанна сочувствовала ей всем сердцем. – Но ты ведь хочешь получить роль?
Она усадила Джули на стул, закрутила ее волосы т тугой пучок и тщательно заколола его шпильками.
– Он должен увидеть твой профиль. Понимаешь, профиль – это для монахини самое главное.
На лице Джули появилось сосредоточенно-задумчивое выражение.
– Бог мой, Жанна! Откуда ты знаешь? Вряд ли такое можно найти в библиотечных книгах.
Жанна порозовела от удовольствия.
– Понятия не имею. Просто знаю, и все.
– А серьги? – с надеждой спросила Джули.
– Прости, но нет. – Жанна с сожалением покачала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111