Фары были включены, и мотор работал. Мак открыл заднюю дверцу, и Уэнди ремнями прикрепила детский стульчик на сиденье машины. Казалось, все тепло улетучилось из салона за те несколько мгновений, что машина была открыта, поэтому она укутала Рори еще одним одеялом.Когда Мак вырулил на дорогу, машину начало бросать из стороны в сторону. Уэнди чуть не завопила.— Тут скользко из-за всего этого движения, — объяснил он, — на шоссе будет лучше.Она с трудом сглотнула. Я отдала себя и этого драгоценного ребенка в руки маньяка, подумала она.— Откуда вам это известно?— Я уже был там.Ее порадовало то, что он уже проверил дорогу. Возможно, брат Мариссы не так безрассуден, как она полагала. С другой стороны, если бы шоссе оказалось в худшем состоянии, чем он ожидал, и с ним что-нибудь случилось, она и ребенок все еще сидели бы в баре, даже не зная об этом.Но ведь с ним ничего не случилось, напомнила она себе. Так что не было смысла раздражаться по этому поводу.— Это куда лучше, чем обычная машина в прокате, — сказала она, стараясь казаться веселой.— Это не прокат, я купил ее.— Что?.. — тихо спросила она.— Сейчас Рождество, и все машины разобраны. Так что я съездил на попутке в город и купил там машину.— Вы просто купили… Неважно. — Если ей нужно было доказательство пропасти между ними — между теми условиями, какие были у Рори последние несколько месяцев, и теми, какие у нее будут всю остальную жизнь, — то это было самым убедительным. Это было больше чем просто свидетельство о его отчаянном желании добраться до дома.— Конечно, она не новая, — прибавил он.Словно это что-то меняет.— Сколько до Чикаго?— Два часа при обычных условиях. Вероятно, четыре или больше по такой дороге, как сейчас. — Руки Мака свободно лежали на руле, но он не отводил глаз от шоссе.Машин было немного, но двигались они медленно. В первый раз, когда Уэнди увидела автомобиль, брошенный в кювете, она обратила широко раскрытые глаза к Маку. Он только мотнул головой.— Просто кто-то запаниковал. Машину начало заносить, водитель дал по тормозам и оказался в кювете. Такое часто случается. — Он взглянул на нее. — Но не обязательно. Вы думаете, я стал бы рисковать бесценным грузом?Уэнди повернула голову и посмотрела на спящего ребенка.— Нет, конечно, но…— Бумаги в моем портфеле, вероятно, стоят полмиллиона баксов.Прежде чем Уэнди успела обидеться, она заметила, что его рот растянулся в улыбке. * * * Время тянулось необычайно медленно. Уэнди старалась не спрашивать Мака, сколько им еще осталось. Вместо этого она по дорожным знакам, указывавшим города, мимо которых они проезжали, следила за тем, как сокращалось расстояние до Чикаго. Единственным звуком было мерное, усыпляющее постукивание «дворников», неутомимо чистящих стекло. Прошло четыре часа — Мак надеялся быть к этому времени уже в городе, но им еще предстояло немало проехать.В салоне было очень тепло — ради Рори, и через некоторое время Уэнди почувствовала, что засыпает. Это было опасно. Поэтому она решила заговорить и спросила, есть ли что-нибудь такое, что она должна узнать заранее, до приезда.Он пожал плечами.— Вы хотите знать, что вас ждет? Обычно у нас в доме толпы народу. Но в этом году будет не очень многолюдно. Только свои.Неудивительно, если учесть, что прошло совсем немного времени после смерти Мариссы.— Вы и ваши родители? — предположила Уэнди.— И мои братья, Митч и Джон. И жена Джона, Тэсса. Я думаю, что все будет не так официально, как обычно.Не большое утешение. Что именно он имел в виду, говоря «не так официально»? Но она не спросила. Что бы он ни ответил, это не изменит содержимое ее чемодана. Ей придется с умом использовать то, что у нее есть. Возможно, ее новый костюм вполне сгодится, если она заменит свою обычную блузку на кремовую кофточку. А положила ли она ее или оставила в той кипе на кровати?— Вы ведь взяли багаж? — услышала она свой голос.— Нет. Самолет еще не разгружали.Уэнди в отчаянии закрыла глаза. У нее нет даже смены белья — после того, как она упаковала все принадлежности Рори, в сумке не осталось места. Ее брюки измялись в долгом полете, а в баре Рори срыгнула ей на свитер.— Прекрасно, нечего сказать, — поморщилась она. — Не хватало еще, чтобы вы завезли меня черт знает куда.Мак взглянул на нее, приподняв бровь.— Что за мысль пришла вам в голову?От смущения она зарделась. С чего она ляпнула такое? Хоть бы немного подумала…— Сама не знаю, — сказала она. — Прирожденный оптимизм, полагаю. Всегда есть худший вариант, и если я могу найти его, мне легче убедить себя, что в конечном итоге все не так страшно.Мак задумался.— Понимаю.Ну что ж, по крайней мере, они хоть в чем-то сходятся. Уэнди попыталась найти новую тему.— Расскажите мне о Мариссе, — проговорила она наконец.— Зачем? Вы же знали ее, а я не виделся с ней два года. Я только пересылал ей чеки раз в месяц после того, как отец ушел на покой.Резкость его ответа несколько обескуражила Уэнди. Но она упрямо продолжала:— Вы отозвались о ней не очень лестно. По-моему, вам следовало бы объяснить свое отношение.— Поскольку она не может защитить себя сама? Я не ненавидел свою сестренку, Уэнди, если это вас интересует. Я просто видел ее более ясно, чем большинство людей. Вот и все.— Расскажите мне об этом. — На его лице отразилось сомнение, поэтому она мягко прибавила: — Пожалуйста.— Марисса была красивой, избалованной, самовлюбленной. Она не была дурным человеком, но была холодной, расчетливой и любила манипулировать людьми.Уэнди нахмурилась, пытаясь сопоставить этот портрет с тем, что она знала о Мариссе. Мак совершенно прав — она была красивая. Избалованная и самовлюбленная — это, пожалуй, тоже довольно верно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43